1812. Великий год России - Николай Троицкий

Вровень с маршалами по значению и даже несколько выше их (кроме Мюрата) по своему титулу стоял командующий 4-м корпусом Евгений Богарне (1781–1824) — вице-король Италии[271], пасынок Наполеона[272], заметно выделявшийся среди многолюдной родни императора военными дарованиями и благородством характера.

Из генералов «Великой армии» 1812 г. нужно отметить в первую очередь двух корпусных начальников, вскоре ставших маршалами. Один из них — командующий 5-м корпусом князь Юзеф Понятовский (1763–1813), племянник последнего короля Польши, сподвижник Т. Костюшко, «польский Баярд», как называли его в Европе, — отличался талантами государственного и военного деятеля, личным мужеством и обаянием, а среди поляков к тому же и головокружительной популярностью, перераставшей в культ его личности[273]. Другой — командующий 6-м корпусом граф Лоран-Гувион Сен-Сир (1764–1830), умный стратег и хитрый тактик, — считался едва ли не лучшим после Даву администратором «Великой армии».

Среди кандидатов в маршалы Франции блистали в 1812 г. и два отважных кавалерийских генерала: Луи-Пьер Монбрен (1770–1812) — герой знаменитой, «фантастической»[274]атаки на горную позицию испанцев у Сомо-Сиерра 30 ноября 1808 г. и Огюст Коленкур (1777–1812) — младший брат А. Коленкура, — который «участвовал в большем числе сражений, чем прожил лет»[275].

Медицинскую службу «Великой армии» возглавлял ученый с мировым именем, один из основоположников военно-полевой хирургии, впоследствии президент Парижской академии наук Доминик-Жан Ларрей (1766–1842). Он прошел с Наполеоном весь его полководческий путь от Тулона до Ватерлоо.

Силы «Великой армии» выглядели особенно грозными оттого, что их вел на Россию сам Наполеон, которого современники (включая и феодальных монархов во главе с Александром I) почти единодушно признавали гениальнейшим полководцем всех времен и народов[276].

Однако армия Наполеона в 1812 г. имела уже и серьезные слабости. Так, пагубно влиял на нее разношерстный, многоплеменный состав. Французов в ней было меньше половины. Большинство же составляли поляки, итальянцы, баварцы, пруссаки, саксонцы, вестфальцы, голландцы, датчане, испанцы, португальцы, швейцарцы и лица других национальностей. В гвардии Наполеона был даже эскадрон арабов. «Шестнадцать иноплеменных народов, томящихся под железным скипетром его властолюбия, — писал о Наполеоне М.Б. Барклай де Толли, — привел он на брань против России» (цит. по: 32. Т. 7. С. 476). В числе офицеров «Великой армии» шли на Россию Анри Бейль (ставший позднее классиком мировой литературы под псевдонимом Стендаль), Юзеф Бем (будущий герой польского восстания 1830–1831 гг. и венгерской революции 1848–1849 гг.), Георг Людвиг Гегель (родной брат философа), Ф.В. Булгарин (впоследствии литературный холоп царизма).

Многие, особенно испанцы, ненавидели Наполеона как поработителя их отечества и шли за ним на войну только по принуждению. Воевали они нехотя и часто дезертировали. В корпусе Даву, например, был полк из ганзейских немцев, который почти весь разбежался еще до перехода через русскую границу (31. С. 13). Самые решительные переходили на сторону России, повернув оружие против французов (из 15 тыс. испанцев и португальцев «Великой армии» так поступили 4 тыс.)[277]. Вполне надежны были из «инородцев» лишь итальянцы и поляки — «французы Севера», как называли их солдаты французских частей.

Вообще дисциплина у захватчиков (исключая гвардию) на этот раз очень страдала и мало походила на ту идеальную воинскую дисциплину, которой всегда славилась наполеоновская армия. Кроме дезертирства, разлагали «Великую армию» грабежи и мародерство, процветавшие особенно в немецких (главным образом вестфальских) частях.

Таким образом, «забота Наполеона о количестве солдат «Великой армии» повредила ее качеству» (32. Т. 7. С. 511).

Значительно изменился к 1812 г. — в худшую сторону — и высший командный состав «Великой армии». Так, в числе соратников Наполеона по русскому походу уже не было двух самых выдающихся его маршалов. Один из них, правая рука и главная надежда Наполеона, его сверстник и лучший друг Жан Ланн, тот самый, о ком Наполеон сказал, что «нашел его пигмеем, а потерял гигантом»[278], погиб в битве с австрийцами под Асперном в 1809 г. Другой — искуснейший и опытнейший военачальник Андре Массена — был оставлен во Франции по немилости. Этот маршал был всем хорош (именно он в 1799 г. не пустил А.В. Суворова во Францию), но «имел злосчастную склонность к воровству»[279], а когда Наполеон обругал его: «Вы самый большой грабитель в мире!», он вдруг возразил, почтительно кланяясь: «После вас, государь»[280]. За такую дерзость Массена был наказан опалой. Видные полководцы Наполеона Л.-Г. Сюше, Ж.-Б. Журдан и Н.-Ж. Сульт сражались в 1812 г. в Испании, а Ж.-Б. Бернадот был уже в стане врагов. Тех же, кто принял участие в русском походе, Наполеон не без оснований называл «тенями Ланна» (25. Т. 3. С. 57).

Но главное даже не в том, что Наполеон пошел на Россию, недосчитавшись полудесятка своих лучших маршалов, а в том, что все его маршалы к 1812 г. уже страдали от последствий того перерождения, которое подтачивало всю «Великую армию», начиная именно с ее командного состава.