Греховные утехи - Бьюла Астор

— Пожалуйста, попробуйте рассказать обо всем с самого начала, — мягко предложила Кэтрин.

Рассказ Рамиро оказался краток.

Он учился в университете, когда влюбился в Энрику Серрано, дочь богатых судовладельцев. У него не было ни денег, ни положения, чтобы родители Энрики могли видеть в бедном студенте будущего мужа своей любимой дочери. Отношения между молодыми людьми были насильно прерваны. У Энрики не хватило мужества противостоять натиску семьи. Когда стало известно о беременности, мать быстро увезла дочь за границу. Рамиро ничего не сказали; он даже не подозревал о существовании Алекса, пока через десять лет не встретился вновь со своей возлюбленной.

— Я чуть с ума не сошел, когда узнал, через какие испытания моей любимой пришлось пройти в одиночку и что у меня есть сын, которого я не могу признать своим. Но на этот раз я не собирался разлучаться с Энрикой и настоял на своем, заставив ее выйти за меня замуж вопреки проискам семейства! — с гордостью заключил Рамиро, живо напомнив при этом молодой женщине Алекса. — Ориго пришел в бешенство, а Кармен не хотела даже видеть меня ‑ и до сих пор не хочет, — но что им оставалось, когда дело сделано, как не признать наш брак? Для этой семьи соблюдение внешних приличий значит очень многое.

— И что же потом?

— А потом наше счастье не стало полным, — искренне признался Рамиро. — Энрика считала, что мы должны быть благодарны ее родителям, поскольку сын рос у нас на глазах. Если бы малыша отдали кому‑нибудь на усыновление, мы ничего бы не знали о нем… Но иногда я начинаю думать, что такой вариант развития событий стал бы менее болезненным. Кармен не любила нашего сына, обращалась с мальчиком как с чужим, а остальные члены семьи плохо относились к усыновленному ребенку, который через их головы унаследует большую часть отцовского состояния.

— Его родственники и сейчас плохо относятся к Алексу, — с чувством сказала Кэтрин.

— Несмотря на то, что наш сын во много раз увеличил богатство семьи Серрано. Ориго в душе был неплохим человеком, — продолжил Рамиро. — И Алекс был ему небезразличен, но старший Серрано считал Энрику слабовольной, неудачной дочерью и потому обходился с ее сыном довольно жестко. Но Энрика не слабая. Она справлялась с ситуацией, пока Алекс не стал избегать ее, и тогда мы поняли, что он все знает…

— Вы сказали, это произошло около пяти лет назад? — взволнованно спросила Кэтрин.

— Наверное, для Алекса это стало потрясением, но мы ждали так долго, надеясь, что он спросит, начнет выяснять или сам догадается… — Рамиро говорил с такой искренностью, что у внимательной слушательницы на глаза навернулись слезы. — Мы не могли ему ничего открыть сами. Энрика обещала родителям, что никогда ничего не скажет своему ребенку. Молчанием она должна была расплатиться за ошибку молодости. Но чтобы, узнав правду, Александр вычеркнул родную мать из своей жизни… этого мы и предположить не могли!

Опустив голову, Кэтрин попыталась представить себе мотивы поведения мужа. Кого он хотел защитить, поддавшись шантажу и взяв ее в жены? Энрику? Свою бабушку? Или обеих?

— Эту проблему надо решить ради душевного спокойствия всех нас. — Рамиро сильно сжал руку девушки. — Поэтому я прошу вас поговорить с Алексом и выяснить, знает ли наш мальчик всю правду до конца. Вы сами видите ‑ к нам он никогда не придет.

— Да.

— Моя жена очень любит Алекса и всегда оправдывает, винит во всем только себя, но ведь он уже взрослый и умный человек, — продолжал охрипшим от волнения голосом Рамиро. — Почему Александр разговаривает со мной, а с Энрикой нет? Ведь он не скрывает привязанности к нашей дочери. Если бы я не был связан обещанием, данным его матери, то давно бы поговорил с сыном откровенно, по‑мужски.

Кэти подняла на Рамиро глаза, полные слез.

— Я думаю, Алекс не знает, кто его отец.

Казалось, Рамиро ей не поверил. Только сейчас заметив печать страдания на красивом лице молодой женщины, он спохватился:

— Наверное, мне не следовало впутывать вас в эту мерзость…

Кэтрин чуть было не сказала, что тоже является непосредственной участницей этой «мерзости», причем уже давно. Что же оказалось в руках Кристофа? Оригинал свидетельства о рождении Алекса? Указано ли там, кто является его отцом? Невозможно предположить, что Алекс, узнав, кто на самом деле его мать, не попытался выяснить все обстоятельства своего рождения до конца. Наверняка Кармен Серрано все объяснила приемному сыну.

Кэтрин тяжело вздохнула.

— Я поговорю с вашим сыном, когда мы вернемся в Лондон…

— Буду перед вами в вечном долгу, — страстно проговорил он.

Как только Рамиро ушел, Кэти поняла, какое тяжелое бремя взвалила на себя.

Заметив, что Алекс смотрит на нее из дальнего угла комнаты, Кэти подумала, что муж обратил внимание, как долго она разговаривала с Рамиро. Девушка почему‑то почувствовала себя виноватой, когда раскрыла тайну Серрано. И ей вдруг захотелось поскорее рассказать мужу обо всем, но Кэтрин понимала, что говорить о чем‑либо здесь было бы безумием.

Когда Кэти снова взглянула на Алекса, тот отвернулся. Лицо его стало холодным и замкнутым, пока подошедшая Мария не заставила его улыбнуться. И хотя немного погодя Алекс присоединился к ней и остаток вечера провел с женой, Кэтрин поняла, что муж умышленно как бы внутренне отдалился от нее.

Теплота их отношений ушла, уступив место принужденной вежливости. Стена, не так давно разрушенная в Париже, без всяких видимых причин возникла снова.

Перемена эта исходила от Серрано. Может, своим присутствием Мария напомнила об условиях их брака. «Пожизненное заключение» — однажды бросил ей муж в лицо.

Внезапно Кэти поняла, что счастье их будет невозможно, пока она не сумеет предоставить Алексу свободу выбора…

Серрано покинул жену сразу же, как только супруги вошли в лондонский дом, объяснив, что накопилось много работы, и он уедет, как только переоденется.

— Из‑за меня можешь не торопиться возвращаться… — В эту фразу Кэти постаралась вложить весь сарказм, на который была способна, спрятав боль за ехидными словами.

Обернувшись, Александр бросил на жену угрюмый взгляд.

— Поговорим, когда вернусь.

Кэтрин прошла в гостиную и внимательно посмотрела на доставшееся по наследству бюро.

«Если тебе так хочется, можешь изрубить его в куски», — как‑то пошутил Алекс… Опустив крышку, Кэти увидела, что все полочки и ящики пусты. Она никогда не пользовалась материнским бюро, потому что оно не запиралось. Ключ, впрочем, был, но болтался как украшение на слишком короткой золоченой цепочке, и в замочную скважину его вставить было невозможно. О чем только думал реставратор?

Еще раз взглянув на ключ, Кэти неожиданно заметила в нем сходство с ключом, который держала в руках в парижском банке. Поранив руку, женщина резким движением оборвала цепочку. Ключ тоже слегка позолотили, как и цепочку, но выбитые на нем цифры легко читались. С замком на крышке бюро ключ не имел ничего общего. Видимо, это ключ от еще одного несгораемого ящика. В течение пяти долгих лет пропуск на свободу хранился в доме Алекса. Веселая шуточка старины Кристофа.