Гамбит девятихвостого лиса - Юн Ха Ли

Черис вымыла руки горячей водой, но они всё равно продолжали трястись.

– Всё будет хорошо, – сказал Джедао. – Выпейте воды. Мне это всегда помогало.

– Ненавижу, когда меня так легко прочитать.

– После первой битвы в космосе меня едва не вырвало. Я думал, всё будет иначе, потому что трупов не увижу. Но есть что-то ужасное в сухом металлическом щелчке, который отмечает удар. С той поры звук успели изменить, но я по-прежнему слышу щелчок.

Когда Черис ничего не ответила, Джедао прибавил:

– Я видел множество молодых офицеров во множестве ужасных ситуаций. Только и всего.

Она налила себе стакан воды. Та была холодной и безвкусной. Выпив ее, Черис сказала:

– Я думала, вы… – Она замялась, подыскивая лучший способ выразить свои мысли. – Будете всем распоряжаться.

– Зачем? – спросил Джедао. – Вы сражались не так, как это делал бы я, но какая разница? Вы победили. Я привлек ваше внимание к соответствующим вещам, но, поскольку вы справлялись, ради общего блага, я заткнулся и не мешал. Я достаточно насмотрелся на то, как младших офицеров губил отказ вышестоящего начальства дать им хоть малую толику самостоятельности.

Интересно. Может, из него всё-таки получился бы не такой уж жуткий инструктор. Впрочем, эта мысль сама по себе была очень странной.

– Кажется, вы испытываете по этому поводу сильные чувства.

– Нет смысла просить людей, чтобы они рисковали жизнями ради тебя, если не собираешься в свой черед им довериться. Не сомневаюсь, в Академии Кел всё еще учат этому.

Черис согласилась с этим.

– У меня брифинг через два часа, – сказала она. – Вы должны рассказать мне об испытаниях сигнификата и о том, как мы одолеем щиты. С учетом ограничения во времени, конечно.

– Да, справедливо, – сказал Джедао. – Я знаю о Крепости одну вещь, которой не знаете вы, потому что однажды был свидетелем демонстрации эффективности щитов под настоящим огнем. Нам не объяснили, как работают щиты, но они производят артефакты, заметные, как ни странно, невооруженным глазом. Я отнюдь не техник, но нахожу это любопытным. Слишком удобным.

– Не уверена, что это нам поможет, – сказала Черис. Разумеется, она и сама не была техником.

– Если я прав, визуальный мусор – это ключ к пониманию операторов, управляющих щитами. А они люди. Систему не может контролировать сеть – впрочем, может быть, ею управляет композит?

Черис была уверена, что ответ отрицательный, но запросила Доктрину, чтобы перепроверить. Ответ пришел быстро. Как будто кто-то предугадал вопрос и только ждал подходящего момента, чтобы предоставить данные.

– Никаких композитов в еретическом календаре.

– Итак, мы имеем дело с людьми. Считайте это упражнением в расшифровке. Как только мы взломаем язык символов, мы поймем, как сломать оператора и пробиться внутрь.

– Джедао, – сказала Черис, – вы хоть представляете себе, сколько вычислительных ресурсов требуется для взлома любой стоящей криптосистемы? Даже такой старой, как эта, – ведь ее до сих пор почему-то не взломали?

– Вы мыслите, как Нирай, а не как Шуос или Андан. Я сомневаюсь, что щиты специально сконструировали таким образом. Я предполагаю, что мусор – это неизбежный побочный эффект технологии, потому-то о нем так стойко молчат.

После мучительной паузы Черис сказала:

– Мне нужна демонстрация. Я не могу заявить такое нашим офицерам. В особенности после того, как попросила их выдать себя за предателей. Но я не вижу способа, который позволил бы вам устроить такую демонстрацию до того, как всё случится на самом деле.

– Ладно, – сказал Джедао. – Черис, возьмите в руку что-нибудь – что-то маленькое – и сожмите кулак.

– Что?

– Вы попросили о демонстрации.

Какая-то бессмысленная игра, которыми так славятся Шуосы. Один полковник однажды заметил, что Шуос ни за что не скажет тебе о чем-нибудь напрямую, если у него будет возможность направить тебя по мучительной извилистой дорожке, ведущей к ответу, манипулируя тобой с помощью словесных игр.

– Я не понимаю…

– Вам нужна эта демонстрация или нет?

Черис проглотила первый ответ и разыскала свой камень удачи. Сняла его с цепочки. Камень переливался на свету, выгравированный на нем ворон отчетливо выделялся.