Путин, в которого мы верили - Александр Проханов

Когда они собираются все вместе в Доме Правительства, в них появляется что-то античное. Ареопаг. Или Академия Аристотеля. Или, может быть, термы. На них туники, сандалии на босу ногу, лавровые венки. Никакого белья.

Первые минуты, когда их снимает телекамера, чтобы показать в новостях, они еще слегка смущены, неловки. Говорит их природная застенчивость. Их недавнее деревенское прошлое. Но стоит уйти операторам, как все они приступают к привычным занятиям.

Касьянов тут же разбивает яичко, выпивает, булькая в горле желтком, дабы не потускнел его изумительный баритон. Починок начинает озоровать, достает из кармана бороду Карабаса-Барабаса, прицепляет и начинает стращать Матвиенко. Та падает в обморок, и часть министров бросается расстегивать ей корсет из китового уса, усыпанный жемчугами Карибского моря. Греф начинает искать блошку в шевелюре Кудрина. Министр обороны Иванов, в шелковом трико, на пуантах, выделывает «дефиле», повторяя рисунок танца времен Фридриха Великого. Министр образования Филиппов, зля Швыдкого, пишет на бумаге буковку «X» и рядом две скромные точки. Грызлов незаметно приковывает к столу наручниками министра Игоря Иванова, а потом дико кричит: «Пожар!» Сельхозминистр Гордеев достает семечки и начинает задумчиво лузгать, свешивая с нижней губы бесконечную, до пола, гирлянду шелухи. Лесин достает мобильник, начинает звонить через стол министру Чайке, и тот отвечает: «Перезвони через пять минут». Патрушев тихонько, под столом, с навыками разведчика, щекочет прокурора Устинова. Тот терпит, наливается багровым цветом а потом вдруг принимается дико хохотать, глядя на Шойгу. «Что здесь смешного, милостивый государь?» — холодно замечает Шойгу и вызывает Устинова на дуэль. Им раздают пистолеты. Просят помириться. Напрасно. Они начинают сходиться. Выстрелы звучат одновременно. Оба, пронзенные свинцом, смертельно раненные, садятся пить чай, заедая чудесными печеньицами, испеченными в кулинарии напротив. Заслушивается вопрос об объединении Беларуси с Россией. Все начинают рыться в карманах и достают пресловутый «общий рубль». Беларусь включают в состав Костромской губернии, предлагая Лукашенко пост вице-губернатора.

Расходятся за полночь, когда фонарщик зажигает перед Домом Правительства керосиновые фонари. Осторожно огибают Горбатый мост, чтобы не упасть в выдолбленную шахтерами пропасть, на дне которой мерцают огоньки Лас-Вегаса. Бредут по домам, кто в Бутово, кто в Медведково, неся в портфелях детишкам плавленый сырок.

Ну а что же Путин, наш Президент? Он обременен. Объявляет в стране очередной траур. Нельзя его за это не любить. Чудесная бабочка-траурница, черно-лиловая, с вафельно-белой каймой на широких печальных крыльях, облетает огороды, капустные гряды, вянущую картофельную ботву. Это Президент — изящный, печальный, навевающий мысль о скорой осени.

Ночью в небе августа много звезд, падающих метеоров, туманных серебряных сгустков. Заслоняя их, бесшумно летит огромная бабочка-траурница, не ведая сна, накрывая крыльями Россию. Если зарисовать ее полет, переложить эту волнистую линию на музыку, то услышим «Траурный марш».

08.10.2002

Наш Президент не может не нравиться. Изящный, артистичный. Герой кулис, кумир галерки, он любит театр. Любит занавес, блеск лорнетов, шкаф с театральным реквизитом. Любит примерять костюмы и шапки. Вот на его голове стратосферный шлем высотного летчика. Вот черная пилотка подводника. Темный колпак хасида. Кокошник вологодской девы. Пернатый убор ирокеза. Он прекрасно, тонко играет. В спектакле «Путин» исполняет главную роль.

Он — мастер мизансцены. Его самолет приземляется в покоренном Грозном, и он принимает парад победителей. Он на борту боевого корабля, и бомбометы громят подводный флот неприятеля. Он окунает лицо в миску кумыса и сквозь слой кислого молока приветливо смотрит на подданных. Среди золота и малахитов Кремлевского дворца, босой, в кимоно, он легко берет на бедро посла иностранной державы и мягко опускает его на паркет. А затем непринужденно, без галстука, кормит русских воробьев вместе с Жаком Шираком. Подсыпает овес техасскому жеребцу. Скармливает лотос нильскому крокодилу.

Он многолик и неповторим. «Сто воплощений Путина» — так будет называться барельеф на стене буддийского храма. Маленькие, прекрасно скомпонованные рекламные ролики — другое амплуа Президента. Ежедневно и ненавязчиво рекламируют товар «В. В. Путин». Поддерживайте отечественного товаропроизводителя, и у вас, молодые люди, не будет кариеса, и вы, милые барышни, будете чувствовать себя комфортно на танцах и в спортивном зале.

Но где-то рядом, не попадая на эти перламутровые переводные картинки, ревет и реальная жизнь, грохочет русская история, протачивая свое черное, угрюмое русло. Рушатся горящие, переполненные людьми вертолеты. Тонет наполненный стенаниями гигантский «Курск». Бенгальской звездой сгорает восхитительная станция «Мир». Наводнения, ледники, лавины сметают города и селения. Автоматы неутомимо строчат на улицах Москвы. Каждый год Россия не досчитывается миллиона своих сыновей. С американских спутников видно, как расползаются серебристые пятна русских кладбищ, похожие на полярные шапки.

Всего этого нет на нежных слайдах с милым ликом Президента, которые с помощью лазера проецируются на летящие облака, прозрачные и летучие.

В русской истории правители проламывались к власти с помощью топора, штыка, неутомимой придворной интриги. Иван Грозный повалил на плаху удельных князей, вырубая топором грубый контур Великой России. Петр Первый перевешал мятежных стрельцов, разбил шведов, построил Санкт-Петербург. Ленин согнул о колено ось русской истории и в кровавой квашне Гражданской войны замесил тесто советской империи. Сталин стиснул в кулаке континенты, сделал XX век «русским веком».

Путин далек от подобных деяний. Далек от «великих проектов». Ибо он не добывал власть, не карабкался к ней по отвесной стене, не ломился сквозь жуткие препоны истории. Он нашел эту власть, как находят кошелек, гуляя по тропинкам парка. Она упала ему на фрак, как падает оброненная птичкой белая капелька. И он не знает, что делать с кошельком, — тратить или искать владельца. Не знает, что делать с капелькой, — отстирывать или сменить сюртук.

Он — назначенец. Его назначили на должность, и он достойно выполнит порученное работодателем дело и уйдет, забрав из кремлевского кабинета альбом нарядных фотографий.

Только что отпраздновали пятидесятилетие Путина. Без помпы, строго, как и положено в наше непростое время. Валентина Матвиенко, зная, как скромен Президент, подарила ему обыкновенный букет цветов, кажется из «Алмазного фонда». Ювелиры Урала, по скромности достатков не способные на большее, подарили макет шапки Мономаха из чистого золота, усыпанный самоцветами. Среди подарков выделялась «История Государства Российского», роскошный фолиант Карамзина, в кожаном переплете из шкуры кенийского козла. Известный художник-маринист Врубель изготовил портрет Путина в штормовке, с обветренным лицом «морского волка», выходящего из трюма под музыку известной народной песни «На палубу вышел, а палубы нет…» Движение «Идущие вместе» подарило Путину чучело сороки, посаженной в клетку. Было много песен, много телефонных звонков. Звонили Буш и Жванецкий, артистка Фатеева и Эдуард Шеварднадзе. Растроганный Президент простил Березовского, послал в тюрьму Лимонову бутерброд с икрой, обещал провести реформу якутского языка и восстановить на Лубянке памятник Дзержинскому, но с соловецким камнем на плечах.