Триумф Сета - Жеральд Мессадье

Пусть Амон и все боги, которыми он управляет, принесет тебе душевный покой и здоровье.

Твоя любящая сестра.

Анкесенамон долго пребывала в задумчивости. Стало быть, Меритатон не сожалела о том, что покинула Две Земли, даже тоскуя о родных. Она выбрала судьбу женщины, а не царицы.

Для нее оказалось невозможным быть одновременно и женщиной и царицей. Царская власть лишала женщину плоти — она больше не принадлежала себе, становясь жертвой махинаций мрачных властителей, которыми боги управляли по своей прихоти.

Исис, вечная невеста печали! Слова Тхуту то и дело приходили Анкесенамон на ум. Он понял цену власти и удалился.

Посетила ее и другая мысль: сестры были вместе, даже находясь в разлуке. Возможно, они воссоединятся в загробной жизни.

Ее не удивило бы получение подобных посланий от тех, кто ушел навсегда: от Мекетатон, Нефернеферуры и Сетепенры.

Но как удавалось Меритатон быть настолько хорошо информированной о событиях во дворце в Фивах?

Нефернеруатон родила в середине сезона Жатвы.

Она постоянно опасалась худшего после смерти своей сестры при родах. Потребовались невероятные усилия Сати, Мутнехмет, Анкесенамон и Шабаки, чтобы убедить ее в том, что не все женщины умирают во время родов, иначе ни у кого не было бы матерей.

Анкесенамон была рядом с момента начала у сестры схваток. Шабака ее поразил: каким образом эта обезьяна, этот лукавец, смог превратиться в трепетного и заботливого мужа? Она видела, каким внимательным он был по отношению к своей супруге и какое смятение его каждый раз охватывало, когда Нефернеруатон кричала.

— Так всегда бывает, разве ты не знаешь? — говорила она, кладя свою руку на руку нубийца. — Первые роды наиболее мучительные.

Но она сама опасалась худшего, стараясь сохранять бесстрастное выражение лица.

Итак, роды прошли очень хорошо.

Родился мальчик.

Акушерка перерезала пуповину и завязала ее, обмыла кричащего ребеночка и запеленала.

Шабака не мог сдержать дрожи. «Неужели он действительно любит Нефернеруатон?» — размышляла взволнованная Анкесенамон.

Служанки обмывали роженицу.

Анкесенамон и Шабака столкнулись головами, наклоняясь над новорожденным. Они рассмеялись. За столько часов это был первый смех. Шабака взял ребенка на руки, посмотрел на царицу, преисполненный почти небесной радости, затем подошел к постели своей супруги, сел на корточки и прошептал:

— Нефер. Мальчик. Посмотри!

Роженица повернула голову и недоверчиво взглянула на сморщенное и красное существо, которое вышло из нее. Она улыбнулась и взяла на руки орущего ребенка. К ее удивлению, крики стали раздаваться реже, затем постепенно стихли. Ребенок заснул.

«Итак, три ребенка», — подумала Анкесенамон.

В комнате находились три молодые кормилицы. Сати, притихшая и молчаливая, отошла от стены, на которую до сих пор опиралась, и подошла к одной из кормилиц.

— Ты, — произнесла она, указав пальцем.

Сеферхор держал в руках кувшин с кипяченым молоком, разбавленным кипяченой водой, с добавлением эликсира, тайну которого он бережно хранил. Он тоже сел на корточки около роженицы, наполнил чашу питьем и протянул ее царевне.

Внезапно в комнате воцарилась тишина. Сати увела двух кормилиц, повитух и служанок. Нефернеруатон и ее сын заснули. Анкесенамон осторожно забрала ребенка из рук матери и передала его кормилице, затем сказала Шабаке:

— Пусть она поспит немного.

Она вернулась к себе, чтобы заняться Хоренетом.

Дочери Нефернеферуры дали имя Неферибамон. Как объяснил Нахтмин, это имя выбрала ребенку покойная царевна-мать.

Сына Нефернеруатон назвали Аменхотепом, так как этого потребовал Ай. Такой выбор привел в задумчивость царицу: имя принадлежало основателю династии. Это вызвало волнение во дворце, оно передалось через придворных дам за пределы дворца. Все задавались вопросом: может ли сын нубийца дописать долгую историю, которая, как казалось, оборвалась, когда Аменхотеп Четвертый поменял свое имя, назвавшись Эхнатоном?

Анкесенамон решила не отвечать на эти вопросы: некоторые из придворных были, определенно, в большей степени монархистами, чем сам царь.

В конце второй половины каждого дня, когда слабел суховей, дующий из пустыни, и поднимался легкий бриз, обе матери, Мутнехмет и три кормилицы собирались на террасе. Двое младших детей оставались на руках у кормилиц, но Хоренет пытался проползти хоть несколько шагов под бдительным взглядом своей матери. Тогда Меней уводил льва на прогулку в сад, а затем его забирал смотритель Зверинца на кормежку и отдых в клетке вместе с его самкой. Правда, один или два раза хищник лизнул молодого царевича, но никогда не стоило пренебрегать мерами предосторожности.

Анкесенамон ощутила атмосферу своего детства: кормилицы и дети. Погремушки, которые Итшан принес своему сыну, вызвали у нее слезы на глазах; эти первые игрушки были такими же, как и у нее когда-то очень давно.

Несмотря на ощущение счастья, как царица Анкесенамон больше не могла избегать вопроса, который питал сплетни двора. И к тому же это в первую очередь касалось ее самой: когда не станет Ая, который из двух мальчиков будет наследником трона? Казалось очевидным, что это должен быть ее сын Хоренет, так как он официально был объявлен наследником. Но звучное имя, которое выбрал Ай для сына Шабаки, достаточно ясно указывало на то, что он видел в нем продолжателя династии.

Кроме того, она задумывалась над тем, кто станет регентом. В последний раз, когда она беседовала об этом с царем, они сошлись на кандидатуре Нахтмина, но в следующий раз всплыло имя Аменхотепа. Согласится ли отец царевича, которому поставили задачу возродить династию, остаться в тени?

Наступил месяц Хойяк, а вместе с ним и праздник Осириса.

Праздничное шествие традиционно проходило перед дворцом и было как никогда многолюдным. Царская семья находилась за балюстрадой большой террасы, выходящей на улицу Амона. Рядом с Аем, справа от него, стояла царица, держащая на руках молодого Хоренета, а слева расположились Нахтмин и Шабака, у которых на руках были, соответственно, Нефериб и Аменхотеп. Раздавались восторженные крики, в воздух летели цветы. Вот уже многие годы народ Двух Земель не видел детей на террасе дворца; казалось, что сок старого династического дерева высыхает. Тебаины и другие подданные короны, пришедшие со всех уголков Двух Земель, Омбоса, Йеба, Нехена, с воодушевлением отмечали первые плоды такого возобновления.

Трубный звук известил о том, что наступил час мужчинам из царской семьи возглавить кортеж. В этот момент Анкесенамон оказалась в Большом зале на нижнем этаже. Она видела, как Уадх Менех долго разговаривал со вторым распорядителем церемоний, заметила озабоченное лицо Шабаки и как тот удалился с раздраженным видом.