Волк - Генри Лайон Олди

С правой стены смотрели портреты консулов. Заглядывали через плечо, кривили узкие рты. Ордена, медали, звезды на погонах. Сочувствия в глазах консулов не было.

– Ваш сын жив, – уточнил лысый. – Во всяком случае, был жив на момент последнего сеанса связи с Каутли. Состояние характеризуется как стабильно-тяжелое. Но, скажу прямо, я бы не стал слишком надеяться…

– Ерунда, – Юлий свернул лист в трубочку. – Враньё.

– Хотите доказательств?

– Нет. Вы уже предоставили мне доказательства, что змея на Каутли – чистое враньё.

Лысый отъехал назад: кресло оказалось на колесиках. Чувствовалось, что ему комфортнее быть подальше от собеседника. Даже если ради комфорта надо отказаться от массивного стола, как первой линии обороны.

– Это становится интересным, – он закинул ногу за ногу. – Озвучьте вашу логическую цепочку.

– На днях я обрабатывал запрос на состояние рабов обер-центуриона Салония. Запрос, как я понимаю, поступил, – Юлий указал пальцем на потолок, – из ваших сфер. Рабы офицера Салония ведут себя нестандартно. Они освобождаются в произвольном порядке, их приходится клеймить повторно. При этом личных распоряжений от офицера Салония не поступало. Мне неизвестна ситуация, при которой происходит такое выборочное освобождение рабов. За исключением, разумеется, прихоти их хозяина. Но в последнем случае офицер Салоний обязан согласно контракту уведомить энергокомплекс заранее в устном или письменном виде…

– Вам неизвестна, – повторил лысый со странной гримасой. – Ну конечно же, вам неизвестна.

– Вам, как я вижу, известна, – парировал Юлий. – Что еще больше укрепляет меня в моих выводах.

– Хорошо. Я вник в проблему обер-центуриона Салония. При чем здесь ваш сын?

– На рабов Марка поступил точно такой же запрос.

– С рабами вашего сына все в порядке, – перебил Юлия лысый. – Никаких выборочных освобождений.

– Я знаю.

– Откуда? Откуда вам вообще известно про запрос на рабов офицера Тумидуса?

– У меня генеральная доверенность на ведение финансовых дел Марка. О запросе мне сообщил Нума Сальвус, коммерческий директор компании «Нумэрг». Он же доложил мне о состоянии Марковых рабов.

– Вы понимаете, что подставили господина Сальвуса?

– В смысле?

Вместо ответа лысый повторил жест Юлия: ткнул пальцем в потолок. Консулы с портретов перемигнулись, одобряя. Орел беззвучно щелкнул клювом.

– Перед визитом в военкомат, – Юлий пожал плечами, – я еще раз связался с Нумой Сальвусом. Он просил передать вам, чтобы вы поцеловали его в задницу. Подавайте в суд, если Нума нарушил закон. В любом другом случае… Поверьте, мы сумеем поднять такой шум, что у вас земля загорится под ногами. Спросите кого угодно, и вам скажут: у Юлия Тумидуса скверный характер. А упрямства хватит на дюжину ослов.

– Верю, – кусая губы, согласился лысый. – И все равно не вижу связи.

– А я вижу. Более того, я уверен, что мой сын находится неподалеку от обер-центуриона Салония, и это место – не джунгли Каутли. Я навел справки: сходные запросы поступали насчет рабов унтер-центуриона Фуринфа, центуриона Пасиенны, обер-декуриона Метеллы, опциона Тапсенны. Это лишь часть картины, но она дает мне общее представление. В случае с Фуринфом также наблюдается цепочка выборочных освобождений. Их всех укусила змея?

Лысый вздохнул:

– В юности я хотел идти в энергетики. Надо было слушаться зова сердца. Вы случаем не метили в сыщики? Не надо, не отвечайте. Я полагал, наша беседа сложится иначе. Учитывая ваше отречение от изменника-брата, принимая во внимание, что вы – истинный патриот…

Юлий встал:

– Единственное, о чем я жалею – это отречение от брата. Нет, не единственное: позже я едва не отрекся от сына. Больше такого не повторится.

– Я ошибся? – ухмыльнулся лысый. – Вы не патриот?

– Патриот. Не вам учить меня родину любить. Но если я отрекусь от семьи, куда денется моя любовь к родине? Туда, куда вам было велено поцеловать Нуму Сальвуса. На этом разговор о патриотизме предлагаю считать закрытым. Перейдем к делу. Я требую, чтобы мне…

– Требуете?!

Настойчивая трель уникома вмешалась в назревающий конфликт. Юлий попытался отключить коммуникатор, но тот не сдавался, сигнализируя в аларм-режиме. Вспыхнула тревожная сфера, настоятельно требуя связи.

– Прошу прощения… Да! Я занят!

Лысый терпеливо ждал, пока Юлий выслушает невидимого собеседника. Разговор шел в конфидент-режиме, до лысого не доносилось ни слова.

Наконец сфера погасла.

– Вам известен центурион Пасиенна? – спросил Юлий. Лицо его блестело от пота, словно отец Марка минутой ранее взбежал по лестнице на двадцатый этаж. – Извините, нервы. Разумеется, известен: я только что упоминал его имя. Часть рабов офицера Пасиенны размещена на станциях нашего энергокомплекса. Мне только что доложили: все они впали в кому.

– Что?! – ахнул лысый.

– Повторяю: все. Согласно тестировке…

Юлий наклонился вперед и еле слышно произнес четыре слова. Обождал, желая удостовериться, что смысл сказанного дошел до лысого. Похоже, результат не удовлетворил Юлия, потому что он спросил:

– Вы поняли меня?

Лысый стал бледней мела:

– Какая-то ошибка?

– Я не знаю ошибки, способной в один момент провернуть такую операцию. Имейте в виду, аппаратура не зафиксировала ход процесса и наличие постороннего вмешательства. Надо проверить остальных рабов Пасиенны. Но я и без проверки берусь предсказать: с ними та же история. Вам не кажется, что здесь нужен хороший эксперт? Энергетик-практик с большим опытом? Да еще такой, кого не понадобится вводить в курс дела с самого начала?

– Кажется, – медленно проговорил лысый. Он разглядывал Юлия так, словно впервые увидел. – Что вы потребуете взамен?

– Информацию о сыне. Честную и правдивую.

– Это секретная информация.

– Но ведь я же патриот! – неприятно рассмеялся Юлий Тумидус.

* * *

Мертвец лежал в медицинской капсуле.

Нет, живой. Впрочем, он мало чем отличался от мертвеца. Нос заострился, кожа приобрела синюшный оттенок. Пиявки датчиков присосались к телу, набухли, мигая багровыми глазками индикаторов. Внешнюю панель капсулы украшала наклейка: «№ 21. Принадл. Д. Ф. Пасиенне».

– Арефлексия, – сказал сервус-врач. Он нервничал в присутствии посторонних, и потому говорил резко, отрывисто, словно гвозди забивал. – Реакция зрачков на свет отсутствует. Дыхание поверхностное, мышечная атония. Угнетение ЦНС. Скоро наступит смерть мозга.

– Уверены? – спросил Юлий.

Врач пожал плечами:

– В чем тут можно быть уверенным? Это даже не робот. Это овощ.