Кто все расскажет - Чак Паланик

— «И когда наши усилия начали приносить плоды, — читает мисс Кэти, — мы сообща упивались успехом и славой…»

В следующих кадрах мы видим, как юная замухрышка взрослеет и превращается в женщину, столь же неинтересную, только в возрасте, с лишним весом и сединой, тогда как красавица сохраняет и стройность, и чистую кожу, и богатый золотисто-каштановый цвет волос.

Картинка сменяется всё быстрее. Красотка выходит замуж, снова выходит замуж, и снова выходит замуж, и ещё, и ещё; дурнушка попросту держится рядом, вечно нагруженная пакетами, сумками, багажом.

Закадровый голос читает:

— «Всем, во что я превратилась, всем, что приобрела и чего достигла, я обязана Хэйзи Куган, и только ей одной…»

Дурнушка стареет, зато её прелестная партнёрша заливается радостным смехом в кругу репортёров с радиомикрофонами и фотографов с яркими вспышками. Уродка всегда оказывается за границей света от прожекторов, за кулисами, выпадает из кадра, стоит в тени с мягкой шубой красавицы на руках.

Мисс Кэти читает рукопись дальше:

— «Мы делили все злоключения и слёзы. Страхи и величайшие радости. Сносили одни и те же тяжести, под которые каждая из нас готова была подставить плечо, лишь бы продлить блаженную молодость подруги…»

Нарезка: толпа обожателей, среди которых — Калвин Кулидж, Джозеф Пулитцер, Джоан Болнделл, Рудольфо Валентино и Ф. Скотт Фицджеральд, наблюдает за тем, как уродина ставит перед красавицей торт со свечками. В следующем кадре появляется уже новый торт (очевидно, прошёл целый год). А потом третий, под пение и рукоплескания Лилиан Гиш, Джона Форда и Кларка Гейбла. С каждым тортом дурнушка становится старше. Красавица — нет. На каждом пылает по двадцать пять свечек.

Чтение продолжается:

— «Не секретарша и не репетитор по профессии, Хэйзи Куган тем не менее заслуживает похвал за все мои лучшие достижения. Не брахман и не духовная наставница, она давала мне самые лучшие и ценные советы, каких только можно желать».

Возвысив голос, мисс Кэти произносит:

— «И если грядущие поколения найдут в моих фильмах некую ценность, человечеству придётся сказать слова благодарного восхищения также и Хэйзи Куган, величайшей, одарённейшей подруге, о какой только может мечтать простая актриса».

В эту минуту красавица набирает в грудь воздуха. Вокруг неё сияют счастливые лица, озарённые мерцающим светом от свечек на торте. Наклонившись вперёд, она задувает их. Праздничная сцена погружается в кромешную, непроглядную темноту. Пустую, безмолвную, чёрную.

— «Конец», — дочитывает мисс Кэти.

Труд моей жизни закончен.

В последний раз мы открываем дверь усыпальницы под собором, куда одинокая леди с вуалью на голове вносит ещё один металлический сосуд. Ставит урну рядом с прахом Терренса Терри, Оливера «Ред» Дрейка, эск., и Казановы. А затем, подняв чёрное кружево, обнажает лицо.

Эта женщина в траурном одеянии — я сама, Хэйзи Куган. Одна, без сопровождения.

Мисс Кэти принадлежала мне. Я изобретала её, причём постоянно. И в итоге спасла.

Зажигаю свечу, открываю шампанское. Наполняю игристым напитком пыльный, молочно-мутный, затянутый паутиной стакан.

Да, это любовь. Я спасла ту, какой она была в прошлом и кем станет в будущем. Кэтрин Кентон не суждено превратиться в забывчивую каргу, доживающую свои дни в благотворительной больничной палате. Ни в одном таблоиде не появится снимок беспомощной дряхлой старухи — вроде тех фотографий, что унижали достоинство Бетт Дэвис и Джоан Кроуфорд. Кэтрин Кентон не впадёт в буйное безумие подобно Вивьен Ли, Джин Тирни, Рите Хейворт или Фрэнсис Фармер. Её кончина вызовет горячее сочувствие. Она не растворит свой разум в наркотиках, не докатится до беспорядочных связей с юнцами, как Джуди Гарленд. Мою мисс Кэти не обнаружат однажды в уборной мотеля.

Ей не грозит унылое угасание, похожее на остановку ржавого механизма. О нет, легендарная звезда требовала эпического финала. Чего-нибудь славного, пафосного. Теперь её никогда не забудут. Это мой подарок.

Эффектный уход со сцены после прекрасно сыгранного третьего акта.

Поднимая бокал, я произношу:

— Gesundheit[32].

И, выпив, наливаю себе ещё.

Прошу вас, позвольте мне устранить всякие сомнения. Уэбстер Карлтон Уэстворд Третий и в самом деле её обожал. С той самой минуты, когда их глаза повстречались поверх стола на давно минувшем торжественном ужине. Молодой человек не писал ни слова из книги «Слуга любви», хотя рукопись и лежала в его багаже. Все эти главы — моя работа. Я отпечатала их и спрятала под его рубашками, где мисс Кэти, раздираемая любовью и страхом, попросту не могла их не обнаружить. Оставалось лишь подождать, пока она перешлёт запечатанную копию адвокату или агенту, чтобы потом с удобством свалить вину на Уэбстера.

Вы уж простите меня за бахвальство, но это и вправду был идеальный замысел.

Глазам полицейских предстало живописное зрелище. Мисс Кэти застрелена из пистолета, на котором ещё сомкнуты пальцы Уэбстера. Очень похоже, что в будуаре, среди цветов и свечей, произошла жестокая драка. Неудавшаяся попытка ограбления. Рядом лежит мёртвый мистер Ясные карие очи, в чёрной лыжной маске. Убит из старого револьвера мисс Кэти, того заржавленного ствола, который она взяла в усыпальнице. Левая рука Уэбстера сжимает наволочку, переполненную чужой ворованной славой — посеребрёнными, позолоченными наградами и трофеями. Символические ключи от городов, расположенных где-то на Среднем Западе. Таблички с обозначением почётных степеней, вручённых мисс Кэти за то, что она нигде не училась. Если таким образом любовь способна пережить смерть, тогда считайте, что у этой истории, безусловно, хороший конец. Парень встречает девушку. Добивается девушки. А «долго и счастливо» или нет — какая разница?

В качестве сэмюел-голдвиновского штриха, неуместного, как финальный выстрел в «Грозовом перевале», позволим себе ещё один флешбэк. Совсем коротенький — исключительно чтобы показать, как я застрелила воркующих голубков прямо в спальне, а потом обставила сцену с очевидным намёком на неудавшееся проникновение со взломом, описанное в «Слуге любви». Любопытная развязка романа: я оказалась не лучшей подругой, не горничной, а злодейкой. Хэйзи Куган сыграла роль убийцы. В последний миг фиалковые глаза мисс Кэти озарились неожиданным пониманием: надо же, всё это время её дурачили.

Кадр постепенно, наплывом, меняется: мы возвращаемся в усыпальницу. Я поднимаю зеркало и отступаю на крестообразную метку, так, чтобы соединить наши лица — моё и подлинное мисс Кэти. Жизнь, запечатлённая в виде морщин и шрамов, все страдания и несправедливости, которые Кэтрин Кентон пришлось перенести, на минуту становятся и моими. Само зеркало прогибается под тяжестью ошибок и тайн актрисы.