Обычная история - Джоанна Нельсон

— Русской литературы, — поправила его Брук. — И я по-прежнему не понимаю, что здесь плохого.

Так она бросила пробный камень. Это было довольно рискованно, ведь в прошлый раз именно так началась ссора, но Брук должна была проверить правильность своих догадок. Если Дэн попытается малейшую мелочь раздуть в скандал, значит, он искусственно пытается нагнетать обстановку для того, чтобы держать ее на расстоянии.

— По-моему, ничем не хуже, чем твоя дурацкая работа.

— Моя работа вовсе не «дурацкая»! — уже с напряжением в голосе сказал Дэн и выжидающе уставился на Брук, словно ожидая ответного хода.

О, она все-таки оказалась права! Он просто трус, боится, что она попробует навязаться ему.

— Ты мог бы вести себя как нормальный человек, а не пытаться мне досадить, — сухо сказала Брук, и Дэн замер.

— Что это значит? — зловещим тоном поинтересовался он.

— Только то, что, если ты не хочешь со мной общаться, тебе просто достаточно мне сказать об этом, а не хамить! И, кстати, сегодня твоя очередь мыть посуду! — мстительно добавила Брук. Ужасный, закоренелый трус!..

— Но ведь я не ужинал.

— Все равно твоя очередь!

Когда Дэн вымыл посуду и пришел в гостиную, Брук сидела на софе и делала вид, что читает. У нее снова было несчастное лицо, и Дэну почти физически стало больно оттого, он делает Брук несчастной. Коварные слова сожаления застыли на губах. Нет, нельзя проявлять мягкости. Потом станет еще хуже! Дэн включил телевизор и нашел канал, транслирующий футбольный матч. Дэн не слишком жаловал футбол, но уселся основательно и сделал вид, что ему страшно интересно.

— Не мог бы ты сделать звук тише, я читаю, — предельно вежливо спросила Брук.

— Неужели Пушкина? — ехидно осведомился Дэн, и Брук поняла, что даже мойка посуды не остудила его, как она надеялась. Он снова провоцирует ее, пытаясь закончить начатое, то, что не сумел вчера. — Или одну из тех книжонок, которыми завалена твоя квартира?..

— Что? — зловещим тоном поинтересовалась Брук.

— Теперь я знаю, откуда идут эти фантазии. От этого увлечения любовной ересью!

Эти слова оскорбили Брук до глубины души.

На этот раз он слишком далеко зашел! Брук, добрейшее и милейшее существо, охватило бешенство.

— Фантазии? Какие фантазии? Разве ты можешь знать, что у меня в голове и что я на самом деле чувствую? — Внутри Брук словно прорвалась плотина, и глаза Дэна, не ожидавшего столь бурной реакции, невольно расширились. — Как долго ты еще собираешься разыгрывать этот спектакль?! — обвинила она его так гневно, как средневековый инквизитор — еретика.

— Что ты имеешь в виду?

— Твою грубость! Я понять не могу, чем вызвала такое недовольство!

— Черт побери, кажется, я извинился?

— Извинился один раз, нагрубил — десять! Конечно, если тебе так неприятно мое общество, я оставлю тебя наедине с твоим футболом. Только сначала скажу, что думаю о тебе. Ты просто трус, Дэн Хоук!

— Что?

— Не думай, что я ничего не поняла! Ты стал такой после того… того поцелуя. Вот уже два дня ты ведешь себя так, словно грубостью пытаешься отпугнуть меня. Но я не собираюсь на тебя кидаться! Ты… ты ведешь себя так, словно решил наказать меня. Я больше не могу тут оставаться, для меня это невыносимо!

— Брук!

— Я ухожу от тебя! Поселюсь в гостинице или вернусь в ту квартиру! Уж лучше бояться Люка, чем выслушивать оскорбления, которые я ничем не заслужила!

Брук так разошлась, что едва сдержала себя. Она бросилась в комнату, задернув за собой занавеску. Она не рассчитала собственных усилий, и занавеска пролетела с одного края на другой, оставив проем раскрытым. Ей пришлось вернуть и снова рвануть ни в чем не повинную занавеску, после чего окончательно выведенная из себя подобным невезением Брук, претворяя в жизнь свои слова, принялась собирать вещи.

— Брук?

— Не смей сюда заходить, — предупредила она, бросая в сумку вещи и смаргивая слезы, от которых глазам было горячо.

— Я не захожу. — Пауза. — Брук, я только хотел попросить прощения…

— Мне не нужны твои извинения! — Она сделала резкое движение и уронила сумку.

— Могу я узнать, что ты там делаешь?

— Я уже сказала, что ухожу. Я собираю вещи.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— А мне все равно, что ты думаешь.

— Правда?

Брук обернулась, чтобы послать его ко всем чертям, но обнаружила, что Дэн все-таки отодвинул занавеску.

— Я же сказала… — начала Брук, но Дэн шагнул вперед и обнял ее.

Брук не ожидала такого хода и в смятении замолчала. Шок продолжался всего несколько секунд, а потом она разозлилась еще сильнее. Неужели он думает, что достаточно просто облапить ее и она тут же все забудет? А потом он снова решит проделать этот фокус и снова причинит ей боль?

— Если ты думаешь, что я немедленно успокоюсь…

— Я вовсе так не думаю.

На губах Дэна блуждала странная полуулыбка. Кажется, совершенно нет поводов для веселья: они снова поругались. Неужели это доставило ему удовольствие?

— Ты…

— Подожди. — Он хотел держать ее на расстоянии, но вместо этого все получилось с точностью до наоборот! — Брук, я не хочу, чтобы ты уходила. Пожалуйста, извини, что я…

— Что ты был самым отъявленным грубияном, — подсказала она, и Дэн покорно повторил эти слова.

А потом он поцеловал Брук. Очень дружеским поцелуем!

Примирение не принесло Брук удовлетворения. Напряжение никуда не ушло, оно теперь копилось внутри, разъедая, как самая ядовитая кислота. Дэн больше не грубил, но и прежняя легкость отношений не вернулась. Дэн просто превратился в бесчувственного истукана: ровный голос, безличный взгляд. Впрочем, Дэн все равно приходил поздно вечером. Вот и сегодня он пришел почти в одиннадцать, да еще и не один, а с тем самым светловолосым французом, который в свое время вызвал у Брук неприязнь. Светловолосый делал вид, что помогает Дэну донести пакеты с покупками.

— Добрый вечер, мадемуазель, — проворковал он и слегка наклонил голову.

— Брук, это Жак. Жак, это Брук… — представил их Дэн.

— Очень приятно.

— Мне тоже, — скрепя сердце сказал Брук.

Жак, прекрасно ориентируясь в квартире Дэна, прошел на кухню, поставил пакеты и вернулся к входной двери, где все еще стояла Брук.

— Мне пора. Было приятно познакомиться, Брук… — Уже переступив порог, Жак обернулся и что-то вполголоса сказал Дэну, вышедшему его провожать.

— Что он сказал?