Дороги колдовства (сборник) - Екатерина Неволина

Мне показалось, что где-то у входа мелькнуло знакомое лицо. Я хотела броситься туда, однако за моей спиной происходило что-то странное.

— Отстань от нее.

Оглянувшись, я увидела, как Юрка схватил друга за рубашку и хорошенько встряхнул.

— Эй, убери от меня руки! — Мишка обиженно рванулся, от его рубашки оторвалась пуговица и, подпрыгнув на полу, замерла у моих ног, словно охотничий трофей.

— Ты испортил мою рубашку, а еще лезешь не в свое дело! — Мишка набычился и стукнул Юрку кулаком.

— Ребята! Ну что здесь происходит! Как же вы можете! В новогодний вечер! — Через мигом собравшуюся вокруг нас толпу протиснулась классная. — Шустов, Семенов, ну-ка расцепитесь!

Ребят растащили по разным углам, а классная, которой кто-то донес о причине конфликта и которую та истолковала по-своему, укоризненно посмотрела на меня.

— Стыдно должно быть, Марина! Девочки, которым нравится, что мальчики дерутся из-за них, немногого стоят.

В зале горел камин. Ярко плясал и плескался огонь, комната была полна дыма — должно быть, с дымоходом что-то не так. Я стояла, опираясь одной рукой на массивный деревянный стол, выщербленный и почерневший. А спиной ко мне, лицом к камину, сидел он.

Рыцарь, казалось, задумался и забыл о моем присутствии.

После башни зал показался теплым, больше всего хотелось подойти к камину и присесть возле, вытянув к огню озябшие пальцы, и довериться его обманчивому уюту. Так хотелось отдохнуть… Но, разумеется, это была непозволительная роскошь. Я смотрела на его плечи и думала, что когда-то он даже нравился мне, вернее, интриговал своей силой и отчаянной храбростью. Возможно, я сбежала бы с ним сама. Если бы не братья. Они остановили меня и показали истинное лицо этого человека… Человека ли? Разве люди бывают такими жестокими?

— Я понимаю, просить бесполезно, — произнесла я устало. — Как и говорить о моем старом отце, разом лишившемся всех детей.

Он промолчал. Ну что же, вполне понятный ответ. На другой я и не рассчитывала.

— Но я могу выкупить свою свободу. У меня есть что тебе предложить, — продолжала я. Теперь все зависело от того, насколько твердо и убедительно будет звучать мой голос.

«Матерь Божья, помоги», — взмолилась я мысленно.

— И что же?

В его голосе звучал неприкрытый сарказм. Однако он откликнулся, и уже это было хорошо.

— Вот это, — я сняла с себя плетеный нарядный пояс и протянула ему на вытянутых руках.

Он полуобернулся. Теперь мне был виден его профиль, темнеющий на фоне огня.

— Это? — повторил он, должно быть считая, что от страха у меня помутился рассудок.

Я закусила губу, почувствовав во рту едва солоноватый вкус крови. Сейчас или никогда.

— Это, — твердо подтвердила я, и мой голос не дрогнул. — Этот пояс — главное сокровище нашей семьи. Отец всегда носил его на себе и поэтому не был ранен ни в одном из многочисленных сражений. Он хотел передать его старшему сыну, но… — горечь подкатила к горлу, и я судорожно вздохнула, преодолевая боль и страшное, сосущее чувство утраты, — но не успел. И тогда отдал его мне. Понимаешь? Мне, своему единственному оставшемуся в живых ребенку! Это очень древняя и сильная вещь. Его нельзя отнять силой, можно только подарить. И я хочу подарить его тебе. А ты подари мне свободу.

Он смеялся долго, и эхо отдавалось под каменными сводами зала. Огонь в камине тоже дрожал, словно от гомерического хохота.

— Ты думаешь, я тебе поверю? — спросил рыцарь, отсмеявшись.

Ногти впились в деревянную спинку. Я не чувствовала боли. Я вообще не чувствовала ничего.

— Я представлю тебе самые убедительные доказательства.

Мой голос слишком тих для этого зала, он теряется в настороженной глухой тишине.

— Ну что же. И каковы будут доказательства?

Похоже, в его голосе появился интерес.

Для этого были основания. Мой отец, храбрый рыцарь и участник многочисленных походов, уже успел стать легендой благодаря тому, что, дожив до седин, не получил ни единой серьезной раны. «Заговоренный» — говорили о нем. А иные пытались узнать нашу семейную тайну. Разумеется, безуспешно.

Я глубоко вдохнула пропахший дымом, пылью и железом воздух. По углам метались тени, а там, за стенами замка, сияло золотыми звездами ночное небо. Как бы мне хотелось оказаться под ним и вдохнуть наконец пьянящий ледяной воздух — воздух свободы… Чтобы что-то получить, нужно что-то отдать.

Рука казалась ватной, когда я туго завязывала пояс у себя на талии.

— Вот. Пояс на мне. Ударь меня мечом — увидишь, что будет.

Пояс казался радужной змеей, пригревшейся на мне и задремавшей.

Тяжелое громоздкое деревянное кресло заскрипело.

Рыцарь встал и шагнул ко мне.

— Это правда? — зачем-то спросил он.

— Пока не испробуешь — не увидишь.

Я заставляла себя смотреть прямо на него — на высокий темный силуэт на фоне беснующегося в камине огня.

— Ну что же… — В пламени блеснула сталь меча.

Меч был старым. Побывавший в многочисленных сражениях, выпивший уже столько крови, что, должно быть, даже уже пресытился ею.

Я смотрела на старый клинок, не в силах отвести взгляд.

Рыцарь занес меч и остановился, выжидая.

Я засмеялась:

— Ну же! Мы что, всю ночь будем так стоять? Я хочу отдать тебе мой подарок и уйти домой, к родным. Они заждались.

И он поверил.

Тяжелый меч ринулся на меня. И я, приближая столкновение, шагнула навстречу. На мгновение раньше груди коснулась волна воздуха и… удар, отбросивший меня к стене, расплавленным железом влившийся в мою кровь.

Мои родные действительно ждали меня. Мама, которую я почти не помнила — потому, что она умерла, когда мне едва исполнилось пять. Оба брата, которые брали меня к себе в седла, учили держать поводья, заряжать арбалет и пускать в нацарапанную на толстом дереве мишень тяжелую стрелу. Они ждали…

— Ты обманула меня!

Его вопль был страшен, однако теперь-то мне нечего бояться. Губы попытались сложиться в улыбку. На них тоже выступила кровь… Кровь… она теперь была всюду вокруг меня. Куда ни погляди — все красное!

— Проклинаю, — прошептала я запекшимися непослушными, словно чужие, губами, — проклинаю! Не будет тебе успокоения даже в смерти.

* * *

Я открыла глаза. В окно вовсю сияло солнце.

То, что случилось, опять было всего лишь сном.

«Только сон, Марина, ничего больше», — сказала я себе, поднимаясь с кровати.