Заговор двух сердец - Кэтрин Куксон

— Ты не сможешь ничего с собой поделать, во всяком случае, мужики не допустят этого, — отчеканил он и добавил: — Готов поспорить, что в ближайшие два года во главе стола в особняке будет сидеть мужчина.

— Ты проиграешь, Стив, определенно проиграешь.

Он прищурился и с подозрением сказал:

— Что-то ты слишком уверена, Тилли.

— Правильно, Стив.

— Почему? Должна же быть причина.

— Причина есть.

— Ты можешь сказать?

Может ли она сказать? Дважды за последнюю неделю рассказать об обещании, данном Мэтью? Должна, если хочет, чтобы Стив перестал надеяться. Тилли подняла глаза и сказала:

— Я обещала Мэтью, когда он умирал, что никогда больше не выйду замуж.

— Что?

Странно, Люк прореагировал точно так же. Даже выражение лица у него было такое же.

— Ты хочешь сказать, что твой муж попросил тебя никогда снова не выходить замуж?

— Да.

— Ну, — Стив нахмурился, — все что я могу сказать, так это то, что ты слегка рехнулась, если собралась выполнить это обещание.

— Обещание умирающему нельзя нарушить, Стив.

— Да к черту все это! Послушай, Тилли. Я чуть не сошел с ума, когда ты вышла за него замуж. Я его тогда люто ненавидел. Но все это ерунда, по сравнению с тем, что я ощущаю в данный момент. Поверь мне, я лучше завтра приду на твою свадьбу, чем буду видеть, как ты проводишь свою жизнь в одиночестве. Что он за мужик, если заставил тебя дать такое обещание? Эгоистичный подонок — вот кто он. Но и это еще слабо сказано. Если хочешь знать мое мнение, хорошо, что он умер, иначе бы сидеть тебе в клетке.

Даже страшно, насколько его реакция совпадала с реакцией Люка. Тилли поднялась и вяло произнесла:

— Я устала, Стив, очень устала. — Ее голос и выражение лица немедленно усмирили Стива.

— Прости, Тилли. Я совсем запамятовал о событиях нынешней ночи. Это тебя надо было везти домой, мыть и всячески холить. Ты прости меня.

— Перестань, Стив. Я рада, что мы все выяснили. В одном ты прав — мне одиноко. Но мне хотелось бы, чтобы ты остался моим другом навсегда. Я против того, чтобы ты тратил годы попусту. Кругом столько женщин, только помани.

— Ну, тогда построй их в шеренгу, а я выберу. — Он криво ухмыльнулся, протянул руку и сказал: — С Новым годом, Тилли.

Она вложила свою руку в его и ответила:

— Тебя тоже с Новым годом, Стив, и много тебе счастливых лет.

Люси Бентвуд выпрямилась и взглянула на широкую спину мужа.

— Ради Бога, Симон, перестань вертеться, как дитя без соски.

— Не смей так со мной разговаривать! — Следующее слово «женщина» Симон не успел произнести — пытаясь повернуться, он громко вскрикнул. — Ты думаешь, совсем меня захомутала, раз я полупарализован? Раньше ты себе такого тона не позволяла…

Она, надавив ладонью на плечо мужа, заставила его лечь и со смехом заявила:

— Да я всегда с тобой таким тоном разговариваю, и ты это знаешь. Иначе разве можно тебя вынести.

Симон не прореагировал на это замечание. Улыбка исчезла с лица Люси. Она потянулась за бутылкой с мазью, налила немного себе на ладонь и принялась ритмично натирать спину Симона вдоль позвоночника. Тут же она подумала про себя, что он и не догадывается, насколько правдивы эти ее слова. Ведь если бы она не подсмеивалась над ним, плакала бы, выведенная из терпения его несносным характером, не довольствовалась бы теми крохами любви, которые он ей уделял, до сих пор наполненный любовью к женщине, зачаровавшей его с детства, и тоска по которой заставляла его пить — она бы давно не выдержала, несмотря на любовь сына и дочери.

Тот случай, когда он ночью, возвращаясь после пьянки, упал с лошади и провалялся несколько часов в холодной канаве, она считала подарком судьбы. После этого Симон уже не мог ездить верхом — тряска сводила его с ума. От боли его визиты в деревенскую гостиницу стали крайне редкими. Но самое главное — он не мог уже так пристально надзирать за дочерью.

Симон всегда очень ревниво относился к Норин, но с того дня, как ее брат случайно рассказал ему, что видел сестру, разговаривающую с парочкой Сопвитов, жизнь девушки превратилась в пытку. Тогда Норин было всего четырнадцать, а брату еще не исполнилось двенадцати, они были детьми. Но реакция отца была весьма бурной. И вряд ли этот праведный гнев вообще мог быть сильнее. Люси боялась даже подумать, во что могла превратиться жизнь ее дочери, если бы с Симоном не произошел несчастный случай. Ведь Норин унаследовала его свободолюбивый нрав и не собиралась подчиняться никакой тирании.

Сейчас же девушка была свободна — Люси повернула голову и посмотрела на окно спальни — надо надеяться, в меру. Она знала, где дочь была в данную минуту, и ее тревожило, что слухи об этом дойдут до ушей ее супруга. Но, зная свою дочь, Люси отдавала себе отчет, что избежать момента, когда Норин встретится лицом к лицу с отцом, и все выйдет наружу, не удастся, и тогда, да поможет им всем Господь!

Роста Норин Бентвуд была среднего, волосы темно каштановые и вьющиеся, глаза карие и слегка раскосые, кожа немного обветренная, щеки румяные, губы алые. Она держалась прямо, ходила уверенным шагом — было впечатление, что она четко знает, куда направляется. В это воскресенье она шла к заветному месту, которое мысленно называла «островок». По случайному совпадению, «островок» был тем самым пятачком, где мальчиком Стив Макграт любил ловить рыбу.

Последние два года девушка проделывала этот путь каждое воскресенье, за исключением разве тех дней, когда шел слишком сильный снег. На берегу реки ее уже обычно ждал Вилли Сопвит. Они встречались иногда на несколько минут, иногда на целый час.

Спеша на свидание, Норин почти всегда вспоминала их первую встречу. Ей было тогда около четырнадцати, и это тоже случилось в воскресенье. Они с Эдди гуляли вдоль реки. Обогнув кусты, заметили юношу, который удил рыбу. Она помнила, как тот поднял голову при их приближении; затем, встав на ноги, начал всматриваться в них, склонив голову набок. Норин узнала сына хозяйки усадьбы, той самой женщины, которую ее отец ненавидел за то, что она отвергла его любовь. Эти сведения она получила от матери совсем недавно, задав вопрос:

— Почему папа так ненавидит миссис Сопвит?

Мать, которая всегда была с ней честной, все ей объяснила. Норин возмутила позиция отца, ведь она считала мать замечательной женщиной, а отец теперь стал казаться ей полным дураком. Как можно, имея такую жену, тешить себя надеждами относительно другой женщины с ужасной репутацией?

Норин рано стала чувствовать себя взрослой, поэтому когда в воскресенье высокий молодой блондин сказал «Привет, малышка!», она моментально забыла, или предпочла забыть, как должна разговаривать с сыном хозяйки дочь арендатора, и выпалила: