"Долина смерти". Трагедия 2-й ударной армии - Изольда Иванова

Однажды, после какого-то совещания в политотделе армии, я зашел в редакцию «Отваги». Н. Д. Румянцев мне говорит:

— У нас новый сотрудник, познакомьтесь.

Ко мне подошел среднего роста, смуглый, с приятным лицом человек и назвал себя:

— Муса Залилов.

С Залиловым (Джалилем) мы быстро нашли общий язык. Оказалось, Джалиль, по национальности татарин, родился в Оренбургской области, учился в МГУ, где учился и я, работал в Казани (а я уроженец Чувашской АССР). Наши характеры во многом совпадали, вплоть до того, что мы оба были непьющие и некурящие, оба гуманитарии (я — историк, Джалиль — литератор).

Еще в студенческие годы я заинтересовался историей народов Поволжья, а в послевоенные годы опубликовал ряд исследований по истории чувашей, казанских татар, калмыков. Однажды я поделился с М. Джалилем своими соображениями о месте и значении Волжско-Камской Болгарии для истории народов Среднего Поволжья. Каково же было мое удивление, когда Муса начал рассказывать историю волжских болгар как квалифицированный историк. Он прекрасно знал историю Казани — наиболее северного центра Волжско-Камской Болгарии.

В апреле подразделения 59-й стрелковой бригады вели бои в районе Малого и Большого Еглина. Отсюда до д. Огорелье было 40–50 км. Здесь была проложена железнодорожная узкоколейка, облегчавшая связь частей армии с ее штабом. Пользуясь этой узкоколейкой, я нередко выезжал в политотдел и штаб армии для решения различных вопросов.

После каждой поездки я оставлял время, чтобы зайти в редакцию «Отваги» и навестить М. Джалиля. Во время этих встреч я близко познакомился с его творчеством.

Однажды Муса прочитал мне свое новое стихотворение «Твоя доля»:

По моему приглашению М. Джалиль вечером 30 апреля 1942 г. приехал в политотдел бригады для сбора материалов о боевых подвигах воинов части. Но случилось так, что поэт сам стал очевидцем боевых будней.

…В ночь с 23 на 24 апреля в штабе 59-й бригады были получены сведения о том, что недалеко от с. Малое Еглино 1-й стрелковый батальон оказался в окружении. Командир бригады поручил мне отправиться немедленно к месту событий и принять меры к освобождению батальона из окружения. Со мной вместе пошел и Муса Джалиль.

Наша небольшая группа (я, Муса и несколько солдат) бегом отправилась к месту боев. Нам удалось пробраться в расположение окруженного батальона. Посоветовавшись с нами, комбат майор Роман Кузнецов принял решение: батальону рассредоточиться и выходить из окружения поодиночке. Так и было сделано. В болотистых условиях, когда начался весенний разлив, было невозможно создать мощный кулак для выхода в одном месте.

Однако штаб 1-го батальона, находившийся в землянке, вырытой посреди поляны, оказался в угрожающем положении. Немецкие снаряды вот-вот могли разрушить деревянные накаты. Вражеские автоматчики простреливали выход из землянки.

Что предпринять? Мы вместе с Джалилем и другими офицерами и солдатами (всего около 20 человек), находившимися в этой землянке, приняли решение выбраться из западни, проплыв по подходившему к землянке глубокому каналу до ближайшего леса (примерно полкилометра), где находились позиции наших войск. Канал был наполнен водой и льдом. Первым бросился в воду комбат, затем комиссар батальона, потом мы с Джалилем, остальные офицеры и солдаты. Фашисты заметили нас и открыли губительный огонь. Около половины пловцов, пораженных вражеским пулями и снарядами, потонуло. Остальные доплыли до окраины леса. После такого «крещения» мы с Джалилем заболели воспалением легких и с неделю пролежали в медсанроте.

Муса всегда с большой любовью отзывался о своей семье — жене Амине-ханум и дочери Чулпан. Как-то в середине мая он прочитал мне стихотворение «Лишь была бы волюшка», которое начиналось словами:

Запомнилось мне и стихотворение «След», написанное в с. Вдицко. М. Джалиль приехал сюда собирать материалы для статьи в армейскую газету «Отвага». Как раз накануне его приезда солдаты обнаружили тайное захоронение, в котором фашисты закопали свыше сотни трупов сельских жителей, расстрелянных ими. Среди расстрелянных было немало детей. Вот под впечатлением увиденного Джалиль и написал стихотворение «След», которое прочитал нам:

В конце мая М. Джалиль приехал в с. Горка, в медсанроту 59-й бригады. Он жаловался на общую усталость, выглядел похудевшим и осунувшимся. Показал свои зубы — черные и шатающиеся от голода. Ему дали какие-то лекарства.

В июне 1942 г. 2-я УА оказалась в полном окружении. Отсутствовали боеприпасы, продукты. Питались травой, древесной корой. Приходилось пить болотную воду, отсюда — многочисленные случаи желудочных заболеваний. Бои шли непрерывно, не затихая ни на один час. Особенно свирепствовала фашистская авиация, не давая поднять головы.

В эти тяжелейшие дни мы были вместе с Джалилем в первых рядах наших воинов. Часто приходилось участвовать в контратаках. Никто не думал о своем спасении, главное желание было вырваться из окружения, чтобы биться с фашистами до победы. Я удивлялся бесстрашию, мужеству Мусы Джалиля, его готовности в любое время пожертвовать собой. М. Джалиль имел полное право написать в стихотворении «Прости, Родина!»: