Будьте готовы, Ваше высочество! - Лев Абрамович Кассиль

стать достоянием народа. В тюремные ямы с желтыми кусачими муравьями новый король поклялся никого не бросать. А иностранных захватчиков, империалистов, мерихьянго, пообещал гнать в три шеи.

Король надел пионерский галстук. Слава Несметнов посветил ему фонарем, чтобы правильно был завязан узелок на груди короля. Дэлихьяр по-пионерски отсалютовал всем и произнес присягу, которую от него потребовали. И все ребята свели с королем руки вместе и негромко, но торжественно повторили: «Слоны — всем! В ямы — никого! Мерихьянго — вон!» Вообще жизнь в Джунгахоре при короле Дэлихьяре Пятом обещала быть хоть куда!

Долго шел государственный совет в палатке номер четыре. Несколько раз, когда слышались шаги дежурного по лагерю близ палатки, все члены совета кидались на койки, покрывались одеялами и принимались в темноте усердно сопеть. Потом осторожно высвобождали головы, прислушивались, спускали ноги на пол — и заседание Большого совета продолжалось. В ту ночь было подвергнуто обсуждению немало реформ, которые король собирался провести в Джунгахоре. Решено было создать при дворе короля Постоянный главный детский совет. После некоторых словопрений решили допустить в него и представителя от родителей.

Разногласия возникли вокруг вопроса о школьном обучении. Сперва тут все было ясно. Все дети Джунгахоры должны были учиться. Ничего не поделаешь… Но вот Тараска выступил против совместного обучения с девочками.

— Ну их, в самом деле, — отмахивался он. — Я тебе, Дэлька, не советую. У нас вот уж социализм давно, а и то житья от них нет.

Но король надолго задумался и, должно быть вспомнив про кого-то из третьей дачи, где жили, как известно, пионерки, решительно заявил, что девочки будут учиться в Джунгахоре непременно вместе с мальчиками.

— Ребят-ты, — вдруг осторожно и заискивающе осведомился он, — а можно мне, у-это, один слон, чтобы мой оставить?

— Ага! — злорадно накинулся на него Тараска. — Как до слона, так уж слабо́ стало.

Слава Несметнов заткнул ему рот лучом своего фонарика. Тот чуть не подавился. Остальные ребята тоже не согласились с Тараской. Одного персонального слона решили пока оставить королю Джунгахоры.

— Ура-а! — воскликнул король и от радости встал на голову, как его обучил еще недели две назад Тараска.

Его величество тут же заработал хорошего шлепка по затылку, чтобы не шумел, так как дело было ночное и давным-давно уже всем в лагере полагалось, по правилам, видеть если не седьмой, то по крайней мере третий сон.

Долго еще продолжался совет. Утвердили закон, по которому в космос разрешалось теперь летать всем, не глядя на происхождение. Прежде-то, по закону Джунгахоры, даже в обычную авиацию, не говоря уж о космосе, допускались только представители знатных родов. Тут посыпались еще всякие предложения и законопроекты, но солидный Слава Несметнов шикнул на разошедшихся пионеров:

— Полегче вы, поаккуратней, ребята, давай без вмешательства! Как бы нам тут дров не наломать. Пойдет еще мировая заварушка, втяпаем всех. Верно я говорю, Тараска? А?

Он направил луч фонаря в угол на Тараску, но увидел, что тот уже спит, приткнувшись к плечу короля. А Дэлихьяр Пятый тоже мирно посапывает вместе со своим советником. Оба еще не привыкли решать государственные вопросы по ночам. Пришлось отложить дело до утра. Как известно, оно вечера мудренее, а без мудрости попробуй-ка править государством.

Глава XIV

Первое утро короля

Шли слоны. Мягко ступая тумбами ног, шагали слоны.

И на первом под балдахином сидели король и Тоня. Потому что, как сказал Тонгаор, где бы ни родился человек — в лачуге или в палатке, он родится законным наследником всех благ, которые накопило человечество.

И играла музыка. Что-то замирало от ее звуков в груди, и сердце мерно колыхалось, как волна в море, как широкая, округлая спина большого слона.

Я не знаю, где встретиться

Нам придется с тобой…

Глобус крутится, вертится,

Словно шар голубой…

Это была любимая песня молодого короля. И народ кричал:

«Да здравствует король Дэлихьяр Пятый!.. Слоны — всем! В ямы — никого! Мерихьянго — вон!»

«Мерихьянго, джунго ронго табатанг! Табатанг, джунго ронго табатанг!»

Били пушки, и в горах эхо раскатывало: «Табатанг!.. Табатанг!..»

Кто-то громко в самое ухо короля назвал его, и Дэлихьяр открыл глаза.

«Табатанг!» — гулко и внятно произнесла совсем рядом волна, бухнула в берег под самой палаткой и, уползая, шурша, зарокотала: «Мерихьянго…»

Слоны исчезли.

В лагере играл горн.

— Заспался, — сказал вожатый Юра, дергая за плечо Дэлихьяра. Он хотел сказать: «Заспался, Дэлик», но, видно, запнулся, не зная, как теперь надо обращаться к питомцу своему, ставшему королем. — Вставай живенько, начальник тебя просил зайти.

Ночью электролинию починили, и, должно быть, все уже узнали по радио новость из Джунгахоры. Со всех дач ребята вылезли на крыльцо, изо всех палаток выглядывали любопытные, смотря вслед Дэлихьяру, шедшему рядом с вожатым. Юра молчал. Он решительно не знал, что нужно сказать сейчас маленькому королю.

Начальник Михаил Борисович был взволнован. Он быстрыми шагами ходил по своему кабинету из угла в угол и с размаху ладонями обжимал, скрестив руки, широкие свои плечи. На столе у него лежало несколько телеграмм. На некоторых было сверху крупно обозначено: «Молния», «Правительственная», на других — «Международная».

Увидев короля и вожатого, Михаил Борисович круто обогнул стол, взял Дэлихьяра за плечи и усадил перед собой в кресло, сев в другое, напротив.

— Ну… Ты, говорят, уже все знаешь. Собирайся на престол, королек ты мой дорогой. Что же, мне тебя теперь твоим величеством называть полагается, что ли? Я уж не знаю. — Он встал, сокрушенно посмотрел на вожатого. Тот промолчал. — Ну, скажи, дорогой ты, родной мой, пригодится тебе хоть немножко, что прожил ты с нами, что подышал нашим воздухом, что ребята тебе наши нарассказали? Научился ли ты чему-нибудь хорошему?

— О! У-это, много научался, — затараторил король. — Мир и дружба научался. И, у-это, вечером-утром кровать сам все делай научался. И еще все вместе быть научался. Один человек, другой человек, у-это, всем люди надо, чтобы хорошо… И еще научался, какой хороший человек, друг-друга товарищ, и какой плохой. Ему давай-давай, а сам он ничего не давай, не работай, тьфу, нехорошо! Я все научался. Я буду у нас в Джунгахора все делать, как мы сегодня решили, все ребята у нас в палатке решили.

— Ох, боюсь, дружок, — вздохнул начальник, — что не очень у тебя это получится сейчас. Не даст тебе волю дядюшка твой.

Маленький король насторожился, с тревогой глядя на директора.

— Ты не обижайся, — сказал Михаил Борисович, — вот уже газета местная