Парадокс Prada - Джулия Кеннер

Потом он достал пистолет и засунул его сзади за пояс джинсов. Холодный и безличный, пистолет предназначался только для ее спутника. Средство покончить с ним.

И добраться до нее.

Он распахнул дверцу, и в машине зажегся свет. Он замер, ругая себя за глупость.

Она повернула голову, и даже на таком расстоянии он увидел, что она смотрит на его машину, пытаясь сообразить, видела ли она ее — или ее хозяина — раньше.

Машина была самой обычной. «Тойота камри», которую он взял напрокат специально для этого случая. Серебристого цвета, чтобы сливаться с окружением. Да и сам он не привлекал внимания. Он был в консервативном костюме цвета хаки и походил на обычного служащего, который возвращается домой после долгого рабочего дня в офисе. Ничего бросающегося в глаза или примечательного.

Он сказал себе, что ему не следует оставаться на месте, нужно двигаться дальше. Нельзя привлекать ее внимание. Стараясь, чтобы его правая рука с ножом оставалась за дверцей машины, он выпрямился и помахал рукой. Так может помахать случайный прохожий. И не напугать женщину на темной улице.

И как он и предполагал, она помахала ему в ответ.

Он попытался скрыть ликование, но не был уверен, что у него получилось. Его время пришло, и ему жутко захотелось забраться на крышу «тойоты» и закричать во всю глотку от переполняющего его восторга.

Но нет. Он способен себя контролировать.

Ведь его выбрали именно по этой причине?

— У нас будут серьезные неприятности, — ворчит Энди.

Я с трудом удерживаюсь от смеха. Несмотря на весь ужас положения, невероятно забавно смотреть на Энди, оседлавшего ограду из кованого железа, которая окружает частное владение. Он и в обычной ситуации кажется нескладным. А сейчас, на ограде, похож на огромную обезьяну.

Я сжимаю губы и машу ему рукой, чтобы спускался. Поскольку он не двигается, я подавляю смех и театральным шепотом говорю:

— Перекинь другую ногу и прыгай. Это совсем не трудно. — Я показываю на себя, чтобы он убедился в этом. — Ведь я девушка, и к тому же с сумкой. Однако ни на мне, ни на сумочке не осталось ни единой царапины.

На самом деле это неправда. Я ободрала кожу на лодыжке и на сумке. Лодыжка заживет, если, конечно, я выберусь живой из этой переделки. А вот сумка… Надеюсь, Армен сумеет сотворить чудо.

Я чувствую себя немного глупо из-за того, что захватила свою новую сумку «Прада», но Энди настоял. А когда я начала задавать вопросы, он ответил, что может возникнуть необходимость бежать. Значит, существует вероятность, что мы бросим машину. И тогда мне захочется, чтобы мое имущество осталось со мной.

Иными словами, мне не следует задавать вопросов.

Как бы то ни было, на Энди не производит впечатления ловкость, с какой я перелезла через ограду, нагруженная сумкой.

— Я не люблю высоту, — заявляет он.

— Тогда спрыгни вниз, — предлагаю я.

Это немного извращенная логика, но лучшего мне не придумать. Должна признаться, что не испытываю сочувствия к Энди. Я выросла в киностудиях и на съемочных площадках под открытым небом. Там было полно подмостей, декораций, кранов и других опасных и привлекательных вещей, вызывающих интерес у ребенка. Тогда я была настоящей обезьянкой. Так что для меня не составило труда перелезть через ограду и спрыгнуть на мягкую траву с другой стороны.

Теперь я внутри, за забором, а Энди застрял наверху, и мое терпение подходит к концу. Кстати, Блейк с легкостью преодолел бы такое элементарное препятствие. Тем не менее Энди мой Защитник и хорошо знает игру. Я говорю себе, что должна относиться к нему мягче.

Сквозь окружающий ограду кустарник я вижу свет от машины на дороге. Я не знаю, кто находится в машине, но нам совсем ни к чему, чтобы какой-нибудь добрый самаритянин вызвал полицию, сообщив, что в особняк Грейстоун лезут грабители.

— Энди, прыгай, — шепчу я. — Прыгай прямо сейчас.

К счастью, он так и делает, и я с облегчением вздыхаю.

Он не слишком удачно приземляется и, морщась, принимается растирать лодыжку.

— Дерьмо.

— Ты в порядке?

Он отмахивается от моего вопроса.

— Болит немного, только и всего. — Он прищуривается и смотрит в темноту. — Ты знаешь, как добраться до пруда с рыбками?

— Конечно. Нужно только понять, где мы находимся. Пошли.

И я шагаю вперед, быстро удаляясь от ограды. Мы обходим здание, минуем задние ворота, которые, скорее всего, являются служебным входом. Тусклый свет озаряет узкую тропинку, мы поднимаемся по ней в гору, а потом выходим на извилистую дорожку, которая приводит нас к одной из многочисленных кирпичных лестниц.

Дорожки постоянно петляют, сливаются и пересекают друг друга, и у меня нет полной уверенности, что мы движемся в нужном направлении. Во всяком случае, нам удалось убраться с уединенной дорожки, которой пользуются служащие. Мне почему-то кажется, что именно здесь должны прогуливаться охранники.

Я живу в тщательно охраняемом доме и хорошо знаю, как работают камеры наблюдения. С этим мы ничего поделать не можем, и нам остается надеяться, что все камеры направлены на особняк. А если окажется, что это не так, — и если нас задержит охрана, — я сыграю роль эксцентричной знаменитости, которая не знает, куда девать деньги и чем занять свое время.

Впрочем, я надеюсь, что до этого дело не дойдет. Я сделаю все, что необходимо, чтобы выжить, но статья с описанием моей выходки может причинить серьезный вред моей карьере и отбросить меня на несколько лет назад.

Даже на таком значительном удалении от особняка (а действительно ли мы так далеко от него?) все здесь дышит могуществом, деньгами и хорошим вкусом. Весь участок — множество акров — благоустроен самым тщательным образом. Мы проходим мимо скрытых внутренних двориков, искусно подстриженных живых изгородей и буйно разросшихся рощиц. Кажется, будто мы попали в сказочную страну, где живет принцесса.

Я знаю, что днем отсюда открывается великолепная панорама Лос-Анджелеса — во всяком случае, в те моменты, когда нет смога. Даже ночью это место кажется волшебным, и трудно поверить, что у него такое мрачное прошлое.

Когда я делюсь своими мыслями с Энди, он отвечает, что ничего не знает о мрачном прошлом особняка, и я начинаю шепотом рассказывать ему историю миллионера Эдварда Доэни, построившего это прекрасное чудище для сына.

— Дом был подарком. Эдвард Доэни построил его для сына. На мой взгляд, лучшего подарка не придумаешь. Вот только кончилось все очень грустно.

— Как так? — спрашивает Энди, слегка задыхаясь, поскольку мы продолжаем подниматься вверх по каменной лестнице, одной из множества здешних лестниц.

— Разразился грандиозный политический скандал. Слышал о «Куполе-чайнике»?[20]