Смерть и золото - Уилбур Смит

Оправившись от удара, лев поднялся на ноги и пустился в стремительное бегство, низко пригибаясь и укрываясь за зарослями кустарника. И хотя землю вокруг него с мягким тупым звуком взрывали одна за другой не менее дюжины пуль, поднимавших фонтанчики пыли, ни одна из них уже не попала.

В этом прайде было семь львов. Еще один самец, более старый и грузный, с более темной гривой, две молодые изящные взрослые самки, у одной из которых гибкое тело отяжелело от носимого во чреве потомства, и трое подростков, еще в пятнах щенячьего окраса на шкурах, игривые как котята.

Более молодой лев был единственным, кто уцелел в этом грохоте оглушительных винтовочных выстрелов, но при каждом шаге он ощущал тяжесть сгустка свернувшейся крови, который как густое желе болтался у него в брюшной полости. Наваливающаяся летаргическая слабость сковывала все его движения, но жажда гнала вперед. Эта жажда как обжигающая боль завладела всем его телом.

На рассвете выяснилось, что «Свинья Присцилла» глубоко, по самое днище, увязла в соленой трясине и все четыре колеса не в состоянии ее вытащить из этого кашеобразного соленого месива, плещущегося под твердой наружной коркой солончака.

Джейк разделся по пояс и принялся безостановочно рубить кустарник тяжелым топором на длинной рукояти, пока остальные собирали охапки шипастых веток, которые он нарубил, и тащили их на снежно-белую поверхность солончака, ругаясь и проклиная полученные уколы и царапины.

Джейк трудился с яростью, походившей на самоистязание, словно он наказывал самого себя за недостаточное внимание, в результате которого машина так здорово застряла, что это грозило обернуться задержкой по крайней мере на целый день. Утомление и жара, туманившие сознание, не могли служить ему извинениями; да, он не понял, насколько предательски ненадежна эта гладкая белая территория, а ведь Грегориус предупреждал именно об этой опасности. Он работал топором, начав за час до подъема солнца, до того времени, пока вместе с солнцем установилась и нестерпимая жара и пока возле застрявшей машины не набралась целая гора срубленных веток.

После этого Гарет помог ему сложить под моторным отсеком машины мощную опору из плоских камней и более толстых веток. Им пришлось, лежа на боку в пыли, подлезть под днище, чтобы установить на эту опору здоровенный винтовой домкрат, после чего они медленно приподняли переднюю часть машины, по очереди поворачивая ручку этого приспособления.

По мере того как передние колеса поднимались на дюйм при каждом таком повороте, Вики и Грегориус подкладывали под них спутанные ветки. Работа была медленная и трудоемкая, а потом пришлось повторить то же самое, поднимая и задние колеса.

Было уже за полдень, когда «Свинья Присцилла» поднялась, покачиваясь, жалкая и одинокая, на четырех кучах сплющенных веток, но ее брюхо теперь наконец возвышалось над поверхностью солончака.

– Ну, что теперь? – спросил Гарет. – Попробуем сдать назад?

– Единственный оборот колес выбросит эти кучи мусора наружу, и она снова затонет. – Джейк крякнул и вытер с груди пот скомканной рубашкой. Он посмотрел на Гарета и почувствовал раздражение, потому что даже после пяти часов тяжких трудов на солнцепеке, после ползания в жуткой пыли под днищем машины и работы с рукояткой домкрата тот едва вспотел, его одежда оставалась безупречной и – еще один вызывающий злость фактор – волосы майора по-прежнему были аккуратно причесаны.

Работая под руководством Джейка, они нарубили еще веток и сложили их в виде гати, ведущей с солончака обратно, на более твердый грунт. Это должно было помочь более равномерно распределить вес машины и предотвратить ее новое проваливание сквозь соляную корку.

Потом Вики осторожно подвела «Мисс Вихлягу» к краю солончака, сдала назад и поставила ее прямо напротив сложенной гати. Мужчины сплели воедино три толстых манильских каната и закрепили один конец на застрявшей машине, а другой за машину Вики, и два броневика оказались соединены этой не слишком надежной связью.

Гарет забрался в кузов «Присциллы» и сел за руль, а Джейк и Грегориус, вооружившись двумя самыми толстыми ветками, уже стояли возле колес, готовясь их приподнять.

– Какие-нибудь молитвы помнишь, Гари? – выкрикнул Джейк.

– Нет, в этом я не силен, старина.

– Ну, тогда надуйся и выпяти верхнюю губу, – передразнил его Джейк и издал жуткий вопль, подавая сигнал Вики, и та подтвердила полученную команду, махнув рукой перед тем, как ее голова скрылась в люке водительского отделения «Мисс Вихляги». Рокот мотора усилился, канат натянулся, и «Мисс Вихляга» тронулась вверх по небольшому склону перед солончаком.

– Держите руль прямо, – прокричал Джейк, и они с Грегориусом всем своим весом навалились на импровизированные рычаги, добавляя ту самую лишнюю унцию усилия, необходимую, чтобы перенести часть веса застрявшей машины на сложенную из веток гать.

Медленно, с огромным трудом громоздкая и неуклюжая машина покатилась по солончаку назад, пока не достигла твердой земли, и все четверо с облегчением и радостью перевели наконец дух.

Джейк достал из своего тайного запаса две бутылки «Таскера», дабы отпраздновать столь радостное событие, но их содержимое оказалось таким теплым, что половина его выплеснулась наружу мощными фонтанами, как только они были открыты, так что каждому досталось всего по глотку.

– Мы сможем к ночи добраться до нижнего течения Аваша? – спросил Джейк, и Грегориус посмотрел на небо, прикидывая высоту солнца, прежде чем ответить.

– Если не будем зря терять время, – сказал он.

Двигаясь по-прежнему по компасу, они достигли песчаной пустыни с ее возвышающимися, похожими на спины китов дюнами, отбрасывающими заманчивые тени в углубления между ними. Цвет песка варьировал от темно-красного до нежнейшего розового и белого как тальк, он был настолько мелкий и мягкий, что ветер поднимал над вершинами всех дюн длинные, похожие на дым султаны.

По команде Грегориуса они свернули на север и через полчаса выехали к узкому длинному каменистому отрогу, этакому языку из бурого железняка, разрезавшему песчаную пустыню и образовывавшему узенькую дорожку между перемещающимися под ветром барханами. И медленно двинулись по этому каменистому мостику, следуя его изменчивому курсу; так они прошли двенадцать миль среди нависающих с обеих сторон барханов.

Вики решила, что их поход очень напоминает бегство евреев из Египта и переход через Красное море. И барханы казались ей застывшими морскими волнами, которые могут в любой момент обрушиться вниз и раздавить их. Она с огорчением подумала, что вряд ли когда-нибудь сумеет должным образом описать дикую, первобытную красоту этого многоцветного песчаного моря.

Совершенно неожиданно они выбрались, так что сами изумились, на поросшую травами равнину эфиопского предгорья. Сама пустыня осталась позади, и хотя теперь перед ними расстилалась сильно пересеченная и высохшая саванна, по пути по крайней мере время от времени встречались покрытые колючими шипами деревья, а землю покрывал почти не тронутый ковер высохшей травы и низкого колючего кустарника. Хотя трава была такая хилая и иссохшая, что солнце вытравило из нее все цвета, она поблескивала серебром и казалась страшно жесткой, словно схваченная изморозью.