Большая Сплетня - Светлана Успенская

Я гордилась творением рук своих — и я его стыдилась. Я отщипывала от себя куски, пытаясь насытить алчное чудовище. Я была как мать, собственным телом питающая ненасытное дитя.

Тогда как больше всего на свете мне хотелось его задушить!

— Ну да, да, — кисло произнес Витек. — Ну видел я этого Фукиса… Заявился однажды — такой рыжий, надменный… А потом исчез, наобещав с три короба.

— А кто опубликовал в «Коммерсанте» ту самую статью? — спросила я, наивно хлопая глазами. Хотя собственными ушами слышала, как секретарша Чигасова по телефону договаривалась с журналистом о встрече.

Витек зашнуровывал коньки — мне–таки удалось затащить его на каток.

— Не знаю, — раздраженно проговорил он, склонившись, отчего его лицо опасно побагровело. — И вообще глупость какую–то написали! В последнее время кто–то активно скупает на бирже наши акции. Узнавали через депозитарий: бумаги купили безвестные фирмы, зарегистрированные в офшоре. Чувствуется рука Фукиса: понял, что захват дешевле прямых инвестиций, и решил набить мошну…

Мы сделали круг по хрупкому, сочащемуся светом льду, и только после этого я с притворным вздохом произнесла:

— Дана страшно огорчилась, узнав о статье…

— Вот как? — встревожился Витек.

— Да… Обними меня за талию, — попросила я, — хочу, чтобы мы были как фигуристы на Олимпийских играх.

Скрепя сердце он согнул руку таким широким крючком, в котором поместились бы три талии, подобные моей, при том что в излишней худобе, знаете ли, меня трудно обвинить.

— Акции поднялись, на рынке ажиотаж… Сомневается: то ли отказаться от своих планов, то ли продолжать…

— Как это отказаться? — возмутился Витек, подозрительно быстро отпуская мою талию на свободу. — Ведь Ромшин обещал мне…

Он запнулся. Я вздохнула — громко и выразительно.

— Придешь ко мне домой в субботу? — пропела с нарочитой нежностью в голосе. — Между прочим, я прекрасно готовлю. Испеку клюквенный пирог, он всегда нравился Игорю…

— Ну… — замялся Галактионов.

Он опасно заколебался. Как бы еще не согласился с моим предложением! А то придется врать и выкручиваться…

— А мою бабушку мы запрем в соседней комнате, и она ничего не услышит, — пообещала я с восторженной улыбкой. — Впрочем, она все равно не встает: ходит под себя и громко матерится. Но это нам не помешает, правда?

Витек онемел, но, быстро справившись с замешательством, радостно вспомнил:

— В субботу не смогу, извини.

— Почему? — громко расстроилась я.

— Ужинаю с одним корреспондентом. Пора, наконец, растолковать ему правду об америкашке. Так что причина уважительная, сама понимаешь.

— А как же пирог с клюквой? — скуксилась я.

— Никак не могу! — с явным облегчением проговорил Витек. — Ты ведь понимаешь, как это для нас важно?

— Понимаю, — пробормотала огорченно. Очень огорченно! — Может, тогда через неделю?

— Ага, — согласился Витек. — Через неделю.

Но в голосе его не было надежды — ни одной капли, ни доли грана! Он был чрезвычайно рад улизнуть от клюквенного пирога и матерящейся бабушки.

Конечно, противно изображать из себя влюбленную дурочку, но как иначе я заставила бы его встретиться с корреспондентом? Как бы смогла протолкнуть в печать нужную мне информацию?

Через пару дней в «Экономическом вестнике», настольном издании бизнесменов всех мастей, от мелкого до самого крупного олигархического калибра, появилась рубрика «Наши аферисты» с подзаголовком «Будьте осторожны!». Там рассказывалось о бывшем советском эмигранте Семене Александровиче Фукисе, сделавшем карьеру в США.

Как явствовало из статьи, Сема Фукис эмигрировал из Союза в 1977 году и за двадцать лет в Штатах прошел путь от простого бензозаправщика до президента нефтяной компании.

Однако простой парень с окраинной бензозаправки в Чикаго не сразу стал видным специалистом по нефтегазовому производству. Стремительному карьерному взлету предшествовали годы прозябания… Однажды руководство американской нефтяной компании, которой принадлежала та самая заправочная станция, где трудился Сема Фукис, обнаружило, что точка, всегда приносившая неплохой доход, внезапно перестала быть прибыльной. Прошерстив отчетность и изумившись скачкообразному графику продаж, директор лишь недоуменно почесал затылок, не в состоянии объяснить, чем вызван такой зубчато–переменный спрос на топливо. Станция находилась в густозаселенном районе, проблем со сбытом, казалось бы, не должно быть. И тут такое…

В этот момент на сцене появился Семен Фукис. Простой американский паренек (тридцати лет), огненно–кудрявый, с печальными семитскими глазами (которые при нужде выдавались за не менее печальные арабские), пробился на прием к президенту нефтяного концерна. Встрече предшествовал сюжет, позаимствованный из лучших киношных образцов: там были и невозможность пробиться к сиятельному телу, и противостояние упрямой секретарши, и небольшой подкуп, и крошечный шантаж, и твердость духа, и несгибаемое упорство, и хитроумный ход, позволивший застигнуть президента в благодушное послеобеденное время, и микроскопическая любовная интрижка, — и вот уже Семен Фукис приятельски болтает с руководством, растолковывая причину провального сбыта…

Оказалось, что клиентами заправки были польские эмигранты, которые вместе с бензином покупали на заправке национальную еду — сырные чипсы. Когда случались перебои с поставками любимого продукта, поляки переставали заруливать на заправку. Это была единственная и неповторимая причина падения продаж на отдельно взятой бензоколонке.

Простое, как апельсин, объяснение произвело грандиозное впечатление на президента концерна. Заправщик Фукис быстро перекрестился в менеджера Фукиса. Вступив в должность, он не только организовал бесперебойную поставку сырных чипсов на станцию, но и увеличил их ассортимент, ввел премию (тому, кто заправится на сто галлонов, полагался бесплатный пакетик), на католическое Рождество посылал постоянным клиентам подарочно оформленные чипсы, организовал среди клиенток конкурс «Королева бензоколонки» («Крулева стайцы бензыновы»), призовой фонд которого составляли те же самые сырные чипсы. Кроме того, он пристроил к бензоколонке кафе, в котором подавались национальные «грохувка», «капусняк», «бигос» и «налещники» (поужинавшего на десять долларов ждал поощрительный пакетик чипсов), и даже стал издавать газету для клиентов «Пан беспэченства» («Ремень безопасности»), в основном содержавшую рекламу той самой бензозаправки и того самого кафе, а также фотографии ежемесячно избиравшихся «крулев».

В результате станция стала самой прибыльной в Чикаго, а Фукис — самым удачливым менеджером компании. Дальше по однажды придуманному рецепту он организовал заправки для компактно проживавших литовцев, белорусов, венгров и румын. Однако ему было тесно в кресле рядового менеджера, и взор его, сиявший неистребимой надеждой, обратился на историческую родину.