Мастер проклятий. Книга 2 - Матвей Курилкин

— Что!? — возмущенно спросила богиня, увидев мою ошеломленную физиономию. — Пуля царапает кость при движениях. Знаешь, как неприятно!?

Даже не знаю, с чем сравнить усилия, которые мне потребовались для того, чтобы голос звучал спокойно и непринужденно:

— Ева, будь добра, замотай рану обратно, и подожди немного. В локомобиле у меня есть инструменты, как только они будут тут, обещаю, я вытащу пулю. А пока лучше помоги мне с пленным.

После этого, поняв, что более-менее владею лицом, повернулся к солдату. И только для того, чтобы увидеть, как он медленно сползает на пол по стене шалаша. Нюхательную соль далеко не убирал, так что очнулся солдат очень быстро, и оказался крайне сговорчив. Стоило ему бросить взгляд на с интересом прислушивающуюся к разговору Керу, как новый приступ энтузиазма заставлял его вспоминать еще какие-нибудь подробности. Если эта ненормальная столь наплевательски относится к своей боли, то что можно ждать другим?

Сведения, которыми так щедро поделился солдат радости не принесли. Еще до принятия присяги, каждому вступающему в легион освободителей наносят на тело знак чистого — горизонтальная белая полоса, пересекающая черный квадрат. Это не татуировка, но способ, которым знак наносится солдат описать не смог, потому что во время нанесения потерял сознание. Утверждал, что никто из товарищей тоже не помнил этого момента, но и не важно. Какая мне, собственно, разница, как им наносят этот знак? Повторить не смогу, а жаль, штука оказалась столь полезная, что аж зависть берет. Тот вариант, что наносят рядовым, позволяет им звать на помощь командира. Слава богам, никаких подробностей, что-то вроде принятого в моем прежнем мире сигнала SOS, но все-таки. К тому же знак командира имеет несколько дополнительных функций. Во-первых, позволяет непосредственному командиру определять, живы ли его подчиненные, или уже мертвы. Позволяет так же знать направление, где находится каждый член подразделения. Лейтенант может отправить просьбу о помощи как вышестоящему командиру, так и такому же лейтенанту, как он. Вероятно, у обладателей более высоких званий и возможностей больше, но даже то, что есть осложнит нам предстоящую войну многократно. Пусть не полноценная, но связь. Огромное преимущество.

В первый момент, услышав про возможность определять направление, я чуть не наломал дров. Уже достал револьвер, чтобы прикончить пленного, но тот как раз успел сказать, что подчиненных может находить только непосредственный командир. У этого солдата командир лежит в деревне, возле стены чьего-то дома, так что немедленного визита карательного отряда можно не опасаться. На будущее зарубку себе сделал — если доведется еще брать пленных, тащить их к отряду никак нельзя, допрашивать придется быстро и подальше от товарищей. И о гуманном обращении придется забыть, иначе нас быстро вычислят. Неприятно. Можно напоминать себе, что их сюда никто насильно не гнал: в легионе Освободитель Ишпаны, как выяснилось, только добровольцы. Каждому предлагался выбор — продолжать тянуть срок, или пойти очищать от бунтовщиков провинции, так что невинных овечек среди пришедших по наши души нет. Все равно утешение слабое. И без пленных не обойтись. Война у нас намечается все больше партизанская, сведения о перемещении противника нам будут необходимы может, больше, чем боеприпасы.

«Впрочем, не слишком ли ты торопишься с радикальными решениями?» — спросил я себя, глядя как напарница с интересом трогает рисунок на плече пленного. Солдат боялся пошевелиться и дрожал от ужаса как бездомный пес, которому приходится терпеть прикосновения поймавшего его человека, чем явно доставлял Кере море удовольствия.

— Что скажешь? — не удержался я от того, чтобы поторопить богиню.

— Интересная печать, — призналась Кера. — Это из-за нее я их не чувствую. Она перенаправляет все их проявления… чистому. По капле забирает жизнь, а взамен дает то, что он рассказал. Думаю… Да, думаю каждый день они тратят примерно декаду или две, в зависимости от интенсивности использования. Примерно через полгода начнут замечать, что стареют быстрее. Очень остроумно сделано, надо отдать должное.

— Можешь сделать такую же штуку? — вырвалось у меня. Цена меня, откровенно говоря, не впечатлила. Потерять несколько лет жизни ради того, чтобы иметь связь показалось вполне приемлемым обменом. А вот пленный всерьез забеспокоился, и на метку теперь смотрел почти с таким же ужасом, как на Керу. Будто на плече ядовитая змея обосновалась.

— Могу, — согласилась богиня. — Не так красиво, и не так далеко — я все же не настолько могущественна. Но не стану, потому что все равно никто кроме тебя не согласится. Ты ведь не собираешься скрывать плату за пользование этой штукой?

Увидев мой кивок, она продолжила:

— Тогда разочарую тебя: вы, смертные, слишком дорожите своим временем. А, впрочем, можешь предложить кому-нибудь, я посмеюсь. Давай прямо сейчас проверим?

— Подожди, — притормозил я энтузиазм напарницы. — Ты можешь снять с него эту печать?

Легионер теперь уставился на девушку чуть ли не с надеждой. Кера пожала плечами:

— Нет ничего проще. Сделать?

Я кивнул. Если она сможет снимать печати, моральная дилемма исчезнет. Появления навахи в руках богини я не заметил. Взмах ножом, короткий вопль, и кусочек кожи с рисунком оказывается у нее в руках.

— Я не то имел ввиду! — начал я, но тут пленного затрясло, он застонал и начал выгибаться от боли.

Богиня с интересом смотрела то на зажатый между пальцев знак, то на пленного. А его корежило все сильнее. В полумраке шалаша я не сразу заметил, как на лице молодого парня начали появляться морщины, короткий ёжик волос начал стремительно седеть. Через минуту все было кончено на земле лежало тело глубокого старика.

— А вот этого я не учла, — удивленно протянула Кера. — Защита. Если знак отделить от тела, он начинает тянуть энергию во много раз сильнее. Наверное, чтобы не пытались сбежать.

Легионера все равно пришлось бы убить. Даже не учитывая особенности знака: я не верю, что он лгал, но ведь не факт, что ему самому были известны все нюансы. Как в случае с удалением метки. Так вот, дело было даже не в знаке — мы просто не можем позволить себе пленных. Он не вызывал у меня никакого сочувствия — пусть сейчас он выглядел жалко и печально, я запомнил, с каким остервенением он пытался меня забить. Дрянь человек, и я даже так и не узнал его имени. Я бы убил его без больших терзаний. Но то была бы честная смерть, а вот такое…

На крики прибежал Никс. Пришлось объяснять, что произошло. Парень впечатлился. Предлагать, по совету Керы, подобную печать даже пытаться не стал. Богиня права — не согласятся. Но со связью нужно будет что-то придумывать. Вояки из этих легионеров ничуть не лучше, чем повстанцы, но эти печати дают им слишком серьезное преимущество.

Старик вернулся примерно через полчаса после окончания допроса. Один — Марка с ребятами он с местным подростком отправил к остальному «войску» — фермерам, что наблюдали за Освободителями. Доменико тоже пока остался за гребнем — подозреваю, старику стоило больших усилий объяснить ему необходимость такого бездействия, но я был с ним согласен. Локомобиль с пулеметом — это наш козырь, и использовать его лучше неожиданно. Ездит он почти бесшумно, но из той части деревни, где засел легион, очень хорошо видно дорогу, спускающуюся к поселку. Сомнительно, чтобы солдаты ослепли настолько, чтобы не заметить появления техники.