Странствия шута. Книга 2. Сага о Фитце и Шуте - Робин Хобб

– Так не расставайся с ней. Приезжайте вместе, Фитц. Возьми себе новое имя и возвращайся в Олений замок. Би суждено быть здесь, и тебе тоже. И ты сам это знаешь.

Я молча смотрел в пол. Не дождавшись моего ответа, Риддл заговорил мягче:

– Прости, Фитц. Но ты и сам знаешь, что мы правы.

Он тихо вышел, и, когда за ним закрылась дверь, я задумался о том, чего ему стоило решиться на этот разговор. Мы были знакомы так давно… Сначала Риддл был кем-то вроде шпиона Чейда и телохранителем, когда требовалось прикрыть мне спину. Постепенно он стал верным товарищем, мы через многое прошли вместе. Потом он стал ухаживать за моей дочерью. Скоро он станет отцом моей внучки или внука. Как странно… Я не раз доверял ему собственную жизнь. И теперь у меня нет выбора, мне придется доверить ему не только счастье моей дочери, но и судьбу их будущего ребенка. Я сглотнул. А Би? Ведь я оказался ей плохим отцом.

Если я позволю Неттл и Риддлу заботиться о Би, я смогу отправиться в путь, чтобы отомстить за Шута.

От этой предательской мысли меня чуть не вырвало.

Я вскочил. Не было сил думать об этом сейчас. Я старался как мог, но не хватало времени. Или не хватало меня. Стараться – это одно, а делать – совсем другое. «Ах, Молли…» – произнес я вслух и тут же прикусил язык. Я понимал, что ответ существует, но не мог его найти. Пока не мог.

Пора проведать Шута. Я подошел к окну и выглянул наружу. По моим ощущениям, близился вечер. Какой насыщенный вышел день! Кетриккен оказалась Одаренной. Она проявляет интерес к Би. Уэб хочет, чтобы я взял под свою опеку ворону. Я скоро стану дедушкой, возможно даже, дедушкой нарчески. А Риддл считает, что я плохой отец, и хочет забрать у меня мое дитя.

Когда я уже повернулся к лестнице, то ощутил мысленное присутствие Неттл – она словно потянула меня за рукав.

Риддл мне рассказал, – признался я. Изображать неведение не было смысла – она все равно уже почувствовала течение моих мыслей.

Так я и знала, что расскажет. Лучше бы он предоставил это мне, но у него свои понятия о чести. И что, ты накричал на него? Сказал, что он опозорил твою дочь и тем самым тебя самого?

Конечно нет! – Ее язвительность больно ранила меня. – Или ты забыла, что я сам бастард и на собственной шкуре знаю, что это такое, когда тебя считают свидетельством бесчестья твоего отца?

А-а! Так вот почему ты всегда делал вид, будто я не твоя дочь.

Что?! Ты все неправильно поняла!

Или она права? Неуверенность окрасила мои мысли. Да, в словах Неттл была своя горькая правда.

Я просто пытался защитить тебя, – возразил я. – Времена тогда были суровые. Если бы стало известно, что ты не просто дочь бастарда, но дочь того самого Бастарда-колдуна, что ты могла унаследовать мою «грязную магию»… Тебя могли и убить.

И ты позволил Барричу зваться моим отцом.

С ним ты была в безопасности.

Это правда, – откликнулась она безжалостным тоном. – И ты был в безопасности, позволив всем поверить, что умер. И династия Видящих была в безопасности. Никакие бастарды не путаются под ногами законных наследников. Все в безопасности. Можно подумать, безопасность важнее всего на свете.

Я воздвиг между нами крепкую преграду, чтобы она не прочитала мои мысли. Я мог только догадываться, к чему клонит Неттл, но почему-то не сомневался, что мне это не понравится.

Так вот, моя дочь будет знать, кто ее родители! И кто ее дедушки и бабушки! Я позабочусь об этом, я сделаю это ради нее. И никто никогда у нее этого не отнимет!

Неттл, я…

Но она уже отстранилась, разорвала связь, и я не смог докричаться до нее.

Для старшей дочери я тоже оказался плохим отцом. Я позволил другому человеку вырастить ее и звать себя ее папой. Я позволил, чтобы Молли и Баррич считали меня мертвым. Все эти годы я твердил себе, что делаю это ради безопасности Неттл. А она чувствовала себя брошенной.

Я задумался о своем собственном отце, хотя редко вспоминал его. Мне даже ни разу не довелось посмотреть ему в глаза. Что я чувствовал, когда он бросил меня в Оленьем замке, предоставив заботам главного конюшего? Я уставился в пустоту. Почему я сам много позже обошелся со своей старшей дочерью точно так же?

Би… Еще не поздно стать хорошим отцом хотя бы для нее. Я знаю, где она теперь, и, если воспользоваться камнями Силы, я смогу добраться туда еще до сумерек. Да, это опасно, но ведь, когда я нес Шута, опасность была куда больше. Пройдет еще много дней, прежде чем он поправится достаточно, чтобы можно было снова попробовать исцелить его Силой. А пока я пойду домой, возьму Би и вернусь с ней в Олений замок. Нет, я не передам ее заботам Неттл, и сам я не останусь здесь насовсем. Просто, пока я вынужден торчать тут, заботясь о Шуте, Би должна быть рядом. Да, так правильно. Так я и поступлю.

В комнате наверху было темно, единственный свет исходил от пламени в очаге. Возле очага сидел в кресле Шут. Я чуть не спросил, почему он не зажжет свечи, но вовремя прикусил язык.

Услышав мои шаги, он повернулся ко мне:

– Тебе письмо. Лежит на столе.

– Спасибо.

– Его принес мальчик. Боюсь, когда он вошел, я как раз задремал. Я вскрикнул. Не знаю, кто из нас испугался больше.

– Мне жаль, что так вышло, – сказал я, стараясь обуздать мысли о собственных бедах. Совершенно ни к чему делиться ими с Шутом. Помочь он ничем не сможет, только почувствует себя виноватым, что из-за него мне пришлось оставить свою дочь одну.

Я заставил себя сосредоточиться на его словах, полных тревоги.

– А теперь я боюсь заснуть снова, – говорил Шут. – Раньше я не задумывался, что здесь бывают чужие люди. Они приходят и уходят. Я понимаю, что это необходимо. Но не могу перестать думать о них. Что, если они кому-нибудь расскажут? Станет известно, что я здесь. Это место сделается небезопасным.

– Я зажгу свечи, – сказал я. На самом деле я хотел получше разглядеть его лицо: говорит он всерьез или шутит? Запалив первую свечу, я спросил: – Как ты себя чувствуешь? Лучше, чем вчера?

– Не могу сказать, Фитц. Я не могу сказать, когда было вчера, а когда – сегодняшнее утро. Когда – утро, а когда – ночь. Ты приходишь и уходишь. Я ем, испражняюсь, сплю. И я боюсь. Наверное, это значит, что мне стало лучше. Раньше я мог думать только о том, как сильно болит все тело. Теперь боль немного отступила, освободив место для страха.

Я зажег вторую свечу от первой и воткнул обе в подсвечник на столе.

– Ты не знаешь, что сказать, – заметил Шут.

– Не знаю, – признался я и постарался на время забыть о собственных страхах, чтобы помочь Шуту. – Я знаю, что здесь тебе бояться нечего. Но знаю и то, что никакие слова не убедят тебя в этом. Шут, чем я могу помочь тебе? Что я могу сделать, чтобы тебе стало легче?