Проклятие Ильича - Андрей Шопперт

Дрова помог натаскать старший сын старосты. Онжепоказал, где брать воду, растопил печь ивертелся теперь возле крыльца, слюбопытством разглядывая колдуний. Лицик жепрошёлся подомам селян инаказал всем оцелительнице молчать. Кстарому перекошенному дому потянулась цепочка издеревенских. Укого мор, укого роды, укого скотина отеды отказалась.

Втроём беглянки занесколько дней привели нежилое помещение впорядок, асдеревенских взяли плату утварью, матрасами иодеялами. Старый дом хоть уютным инестал, ноотстужи спасал. Жили, правда, впроголодь. Запасов-то назиму, естественно, неуспели сделать, разве что грибов засушили. Корову купили больную, зато стельную, вылечили, конечно, ноеёещё поди прокорми… Даимолока она давала немного, молодая ещё была, даещё изуборон начался. Вобщем, толку отнеё пока было меньше, чем забот.

Стоило вылечить мор, как деревенские вздохнули посвободнее иприпасами делиться уже нежелали. Тогда Дукуна прихватила Рию иотправилась запокупками наярмарку. Левину оставили нахозяйстве.

Пока ихнебыло, Марьяна Ильинична бездумно слонялась попятистенку иместа себе ненаходила. Такая тоска еёнакрыла, хоть волком вой. Иничего еёнерадовало, даже белый пушистый снежок заокном.

Так ипредавалась она меланхолии дотех пор, пока неувидала наулице коробейника. Эту походку Марьяна Ильинична узнала быизтысячи. Даже шали несхватила— выбежала наружу вчём была, снепокрытой головой. Морозец тут жепринялся щипать защёки иуши, ноона внимания необращала.

Бежала вслед заодиноко идущим попустынной зимней улице мужчиной, пока тот прямо наеёглазах несвалился впримятый снег. Подлетев кнему, Марьяна упала наколени иповернула его наспину.

—Володенька, это ты?

Номужчина неответил. Огнём пылающий лоб ивпалые щёки вярко-сиреневых пятнах всё сказали занего. Мор.

Марьяна вскочила наноги иогляделась. Нужны сани. Апотом— вдом. Обтереть, отогреть. Через сколько вернутся Дукуна сРией? Ивернутся ливообще? Дотянет лион?

Нодикая надежда уже пылала вдуше ярче любого колдовского огня. Володя. Он. Родной. Теперь станет полегче!

Она стремглав метнулась кстаросте ипозвала:

—Лицик! Лицик! Дай сани, прошу!

Патлатый вышел ккалитке ипосмотрел нарастрёпанную легко одетую Левину.

—Случилось чего?

—Да! Там мужчина надороге упал. Прошу, помогите мне его додома отвезти ивдом затащить!

—Торговец-то этот? Нехай лежит. Больной жевесь насквозь.

—Дукуна вылечит, как вернётся.

—Неуспеет,— уверенно ответил староста.— Видал яего лицо. Нежилец он.

—Это уже мне решать!— свызовом ответила Марьяна Ильинична иотступила отдома Лицика.

Несобирался онейпомогать. Левина кинулась ксебе, схватила одеяло покрепче иподбежала сним кВолоде. Струдом перекатила наодеяло, обвязала узлом иповолокла кдому. Какой жетяжеленный!

Каким чудом она его накрыльцо втащила— сама непоняла. Веса вхудосочной Оре было хорошо если килограмм сорок, аВолодя итут оказался рослым плечистым мужиком.

Втянув вдом, икое-как затащив накровать, Марьяна Ильинична быстро раздела незнакомое тело, обтёрла, как учила Дукуна, инапоила укрепляющим зельем. Невсех больных ведьма лечила колдовством. Некоторых просто поддерживала зачарованным отваром, ноутаких ипятен обычно небыло, переносили они мор влёгкой форме. Ауэтого— ниединого места живого. Обмыв, Левина завернула мужчину вовлажную простыню.

Жар отступил, иона принялась осторожно поить его зельем. Почайной ложечке.

Осталось только одно— надеяться, что целительницы вернутся вовремя.

Втом, что наруках унеё Володя, Марьяна Ильинична несомневалась.

Владимир Ильич, изнывая отжары, стоял под аркой входа вВДНХ иругал себя. ИНедюймовочку тоже ругал. Описала она его вчёрном костюме ипри галстуке. Дауж, вполдень раскалённого солнечного дня увхода вВДНХ его точно скем-то спутать тяжело. Нет, люди невшортах. Хотя дети вшортах есть, взрослых, аособенно барышень— нет. Всё жеСССР ипока ещё вполне себе «облико морале». Номужчины врубашках скороткими рукавами ивсветлых, восновном, штанах, апредставительницы прекрасной половины человечества всарафанах цветастых или вюбочках коротких. Анекоторые так прямо вообще вкоротких-коротких. Ионодин вовсём чёрном. Точно как «Люди вчёрном», только очков нехватает.

Рубашка вся намокла уже, иЛевин даже вытащил изеёнагрудного кармана ипереложил вкарман пиджака удостоверение внештатного корреспондента журнала «Иностранная литература», которое получил час назад. Удостоверением эту полоску бумаги назвать было сложно. Поразмерам эта филькина грамота как раз соответствовала разложенному удостоверению, инаписано наней всё было правильно, идаже фотография спечатью имелась. Корочки красной небыло, абез красной корочки, которую вглаза можно тыкнуть, грош цена этой бумажке.

—Корреспондент?

Визави Левин узнал сразу. Если онбыл тут один вчёрном костюме, то«дядя Коля» был единственным человеком встуденческой целинке скучами всяких значков инашивок. Изэтих нашивок выходило, что председатель пять раз был нацелине ипоследний раз был там большой шишкой— наполоске красной налевой стороне груди было три буквы «С», что говорило отом, что Николай Петрович был командиром или комиссаром регионального штаба. Ещё накуртке имелось несколько значков— наград, которые всвоё время были иуЛевина: Знак ЦКВЛКСМ «Молодой гвардеец пятилетки» первой степени иЗнак ЦКВЛКСМ «Заактивную работу встуденческих отрядах». Мужчина настудента походил неочень. Лет около сорока. Рыжий— это точно, чуть линекрасный, настолько рыжий. Иусики над верхней губой тоже рыжие.

—Костя,— кивнул головой Левин.

—Рыжов Николай Петрович.

Председатель протянул руку, акогда Владимир Ильич ответил нарукопожатие, тобывший стройотрядовец облапил его истал поплечам испине охлопывать. Неожиданно. Идовольно болезненно.

—Ой!

Один раз совсем болезненно.

—Что такое, корреспондент⁈— отступил нашаг нахмурившийся Рыжов.

—Вчера избольницы выписался, аппендицит был гнойный. Болит ещё,— чуть сморщившись, пояснил Левин.

—Исразу вработу. Хвалю!

Хоть быизвинился.

—Николай Петрович…

—Вдороге поговорим, доКрасногорска ехать иехать. Пошли, там заповоротом Волгу бросил.