Стану ему женой. Ребенок от монстра - Мария Устинова

в ту ситуацию, полную беспомощности и стыда. Повезло, что он ничего мне не сделал. Просто повезло.

— Ну, перестань, — опомнился он. Я плакала и не могла остановиться, пока Андрей не прижал меня к себе. — Перестань, моя девочка…

Я злилась. Злилась, но обхватила его за талию. Так хватаются за спасательный круг. Он говорил невнятно, как всегда. Сигарета во рту мешала, и он перенервничал. Гладил волосы, повторял:

— Перестань… Перестань.

Я притихла.

Меня трясло, но вокруг была летняя ночь, в комнате спала дочка, я в надежных руках. Все хорошо. Я смогла рассказать.

— Это я виноват. Если бы быстрей тебя нашел… Или его бы взял за яйца…

Или не был тем, кто ты есть. Если бы был рядом с нами, как полагается отцу. Если бы не работал с Шелеховым, а затем с Глодовым, ничего этого бы не случилось. Столько всяких если! Я обнимала его, прижималась щекой, но обида разъедала и без того недолгое счастье. Раньше я принимала его — как есть. Не ждала чудес, хотя на них надеялась. Андрей ничего не мог мне обещать: я это проглотила вместе со слезами. Но в Пекине я увидела и другой вариант. Другую возможность. Пообщалась с Диной, прочла ее записи, и увидела на что способен мужчина, который поставил семью на первое место. Думаю, я не знаю и сотой доли того, через что он прошел, чтобы покончить с криминалом навсегда.

Но он сделал это.

В тот момент я завидовала Дине. Для меня это несбыточная мечта. И от этого было вдвойне обидно. Осознание, что это мне придется подстраиваться под его жизнь, а не он сделает все для нас с дочкой, здорово отравило мое существование.

Он ведь не белый воротничок. Он киллер. Я давно это уяснила.

— Ты мог бы уйти, — тихо, несмело пробормотала я, и обмякла.

— Что? — он не понял.

— Мог бы уйти, — набралась я смелости. — Как Эмиль ушел когда-то. Ради своей семьи. Мне Дина рассказала.

Он отстранил меня, чтобы взглянуть в глаза. Мне этого не хотелось. Я чувствовала себя капризной девчонкой, которая на Новый год клянчит звезду с неба и не хочет понять, что это невозможно.

У него были глубокие, ничего не выражающие глаза, черные из-за ночной тени.

— Я не Эмиль, — хрипло, но членораздельно сказал он. — У меня другая ситуация.

Он откашлялся, и выбросил сигарету с балкона.

— У Эмиля были возможности, были перспективы. Я не могу сдаться, как он.

Я опустила голову и кивала, чувствуя судорогу в сжатых челюстях.

Знаю эти аргументы.

Но Андрей хотя бы попытался объяснить, а не просто послал меня.

— Я не могу выехать из страны, — продолжил он. — Мы говорили об этом. На мне пожизненный срок. Враги. Я вынужден так жить… и… Мне жаль, Лена.

К концу фразы голос потерял силу. Андрей вышел с балкона, оставив меня одну. Ночной ветер развевал волосы, пока я сидела, как изваяние, и пялилась на фонарь во дворе. В его голосе были настоящие сожаления. С самого начала ему нечего было нам предложить. Так глубоко себя закопал, что уже не выбраться.

Я сбросила альбом с колен и пошла следом.

На кухне он наливал водку. Второй раз за два дня. Он и раньше много пил. Когда преследовали старые кошмары или воспоминания о войне… Становился неразговорчивым, уходил в себя. Как признался позже: не хотел говорить об этом, вспоминать. Подойти бы со спины, встряхнуть и сказать: война давно закончилась! Сделай что-нибудь, выберись из ямы! Хотя бы попытайся ради нас!

Если ему самому это нужно.

Быт, семья, ребенок.

Каждый день, а не несколько головокружительных мгновений.

В глубине души я всегда знала, что он не станет себя обременять. Образ жизни такой: ничего лишнего с собой не носит, не живет на одном месте. Горсть патронов, сигареты, больше ничего ему не нужно. Одиночество въелось в него до костей. Я чувствовала это. Это не спор из-за того, кто будет забирать ребенка из садика. У нас много проблем, большая часть которых неразрешима.

— А сам ты бы этого хотел? — спросила я.

Соврать было легко, но он промолчал.

— Нет смысла обсуждать. Это невозможно. Вам с Аней нужно будет уехать через пару месяцев.

— Это из-за меня? Из-за того, что я спросила? — у меня чуть слезы из глаз не брызнули.

Он покачал головой.

— Меня настораживают некоторые моменты. Лучше не спорь. Со снайпером я разберусь, не беспокойся.

Я кивнула и не спросила, поедет ли он с нами, хотя хотелось. Нет, конечно. Не поедет. Его арестуют при пересечении границы. Тупик.

Глава 24

Андрей

— Отлучусь ненадолго, — сказал Андрей мягко, словно во рту было что-то вязкое. — Буду внизу, в машине. По делам.

Пока Лена не опомнилась, вышел из квартиры и спустился во двор.

Постоял на крыльце, сунув руки в карманы пиджака. Уже поздно. Некоторые окна горят, но на улице почти никого. Горло давил спазм. Он медленно вдохнул-выдохнул, глядя на диск луны.

Интересно, поняла она, почему ушел? Или в срочные дела поверила?

Вряд ли… Лена — сообразительная девочка.

Андрей медленно дошел до машины и сел за руль, оставив дверцу открытой.

Закурил и ждал, опустив голову, когда остынет.

Снайпер сильно его взбесил. Внешне он хотел избежать вспышки — и справился. Но давно его так сильно не злили… Наверное, с тех пор, как Лену похитили… или Дину.

— Я его убью, — пробормотал он.

Надо выслеживать его. А там Андрей его разговорит.

Какое-то время он дышал ровно и успокаивался. Не так это просто.

Еще и Лена…

Разговор с ней напомнил, чем хороши ни к чему не обязывающие свидания и короткие романы.

До скандала не дошло, но он почувствовал, что она закипела.

Он тоже.

Когда про Каца сказала. Новый герой у нее. Освоилась, познакомилась с этим гадом — он умеет пускать пыль в глаза. Вот и Дине тоже. Запудрил ей мозги… Ладно, что теперь. Дело прошлое.

Но Лена.

Это была не ревность, но что-то около: она привела Каца в пример.

Ему в пример.

Мудак. Сволочь с белыми манжетами. В первое мгновение Андрей хотел вспылить, но справился с собой. Первая ссора умерла в зародыше, но осадок, он уверен, остался у обоих.

Он понимал, чего она хочет.

Молодая, влюбчивая, первый ребенок у нее. Увидела, как этот мудак прикрыл свою лавочку, отмылся, и для себя такого захотела.

Слишком много хочет.

Мечтает.

Пытается, но не может принять все как есть.

Он материл Каца