Влюбленный повеса - Валери Кинг

Сладкая парочка, соединенная самим сатаной!

Торп понял, что не может больше находиться с ней в одной комнате. Собрав с пола бумаги, он выпрямился, протянул их Джейн и неожиданно пожелал ей доброй ночи.

Он просит извинить его. У него разболелась голова. Он надеется, что Джейн принесет его извинения хозяйке дома и сама примет его извинения — но он вынужден покинуть ее и поскорее лечь в постель.

Джейн ошарашенно выслушала его и молча проводила глазами. Что же она наделала?! Сама разрушила едва возникшие дружеские отношения с Торпом: сначала дав волю своей похоти, а затем — посвятив его в свои замыслы, связанные с Фредди. Боже, какая же она идиотка!

Но самым странным было то, что она чувствовала себя предательницей не по отношению к Фредди, но — к Торпу. Конечно, глупо было надеяться на то, что она сумеет остаться безразличной к пылким проявлением его страсти. Глупо и смешно.

Но что же ей теперь делать? Что ей делать с этим ужасным человеком, который так долго искушал ее, который украл ключ, оставленный ею Фредди, и той же ночью похитил ее добродетель? С человеком, который настиг ее возле источника? Что ей делать с ним, а точнее — что ей делать без него?..

Джейн попыталась было представить себе, как занимается любовью с Фредди, но у нее ничего не получалось. Как ни крути, а Фредди похож на неуклюжего, только что вставшего на ноги жеребенка. Это так же верно, как то, что Торп больше всего смахивает на жеребца. Да, на хорошего, чистокровного жеребца!

Джейн опустилась в кресло, прижимая к себе листы с текстом виньетки. Они мало продвинулись с тех пор, как решили ввести в свою сцену дуэль. И при этом у них оставалась всего неделя до того момента, когда придет пора предстать перед почтеннейшей публикой со своей версией извечной темы: любовь и брак глазами мужчины и женщины.

«Проклятье, — подумала Джейн, и слезы покатились у нее из глаз. — Ну почему, почему это должно было случиться именно со мной? Почему именно на моем пути повстречался Торп — такой красивый, такой сильный — ив мгновение ока разрушил душевный мир и покой, а затем поломал и все планы?!»

Джейн подперла рукой подбородок, и несколько слезинок капнуло на исписанный лист. Они смазали чернила, и Джейн заметила, что расплылись слова «Три акта».

Приходилось признаться себе, что после любовного приключения на горячих источниках многое все-таки изменилось. И прежде всего — в ней самой. Эта мысль посетила Джейн, когда она спускалась по лестнице в элегантном лазурном шелковом платье, тайно мечтая встретить по дороге Торпа. И встретила. Джейн заглянула в глаза Торпа и растворилась в них. Утонула в их синеве, словно в небе. Торп не улыбался, но лицо его светилось радостью. Во всяком случае, так показалось Джейн.

Как всегда некстати, в эту минуту рядом возник Фредди — в роскошном светло-синем сюртуке и со страусовым пером в волосах. Джейн подала ему руку и оставила Торпа в одиночестве возле подножия лестницы.

Они с Фредди направились в сад, и он принялся пространно извиняться за испорченный день. Признал, что был не прав, не поехав с Джейн к источнику. Согласился, что поступил глупо, усомнившись в себе, а главное — не проявил должного уважения к чувствам Джейн. Она была изумлена. А когда Фредди обнял ее и поцеловал, она совершенно забыла о Торпе. Ей стало не до него: ведь сейчас и здесь решалась ее судьба! Пройдет совсем немного времени, и Фредди станет ее мужем, а чуть позже — отцом ее детей. И все фантазии и мечты, связанные с Торпом, мгновенно улетучились из прелестной головки Джейн.

Но зато теперь к Джейн опять вернулись сомнения — особенно после того, как она увидела страдание во взгляде Торпа. Какую роль отвела ему судьба в ее жизни? Кем он был на самом деле? Неужели только богатым сумасбродом, каким виделся полковнику Даффилду и леди Сомеркоут?

Смущение нарастало. Джейн чувствовала себя раздвоенной. Та половина ее существа, что стремилась по-прежнему к завоеванию Фредди, вступила в войну с другой половиной, заинтригованной тем, что для Торпа их отношения переросли физическое влечение и стали чем-то большим.

Джейн рассеянно смотрела на бумажные листы, мысли ее были далеко от недописанной пьесы. Гораздо больше ее занимал сейчас другой вопрос — что принесет в ее жизнь следующий акт?

Шорох платьев, негромкие голоса и шелест шагов по паркету — эти звуки наполнили субботним вечером бальный зал. Вдоль стен тесно друг к другу стояли обитые синим бархатом стулья — по двенадцать у каждой стены. Оркестр играл соль-мажорное Аллегро Моцарта, а двадцать пять человек гостей прохаживались вдоль стульев, ожидая и ловя момент, когда музыка внезапно оборвется. Тогда каждый как можно быстрее постарается занять любой свободный стул. Затихают звуки музыки, раздается веселый смех, и вот уже один из игроков — самый медлительный или невезучий — выбывает из игры. Следом за ним убирается один стул, и игра продолжается.

Леди Сомеркоут предложила совместить игру с маскарадом — и многие из гостей были в костюмах и масках. Три огромные люстры заливали светом красочное зрелище.

Джейн нарядилась Клеопатрой. Лицо ее прикрывала плотная маска, на голове красовался мелко завитый черный парик. Она решила на несколько часов забыть про все свои заботы. Забыть о том, что должна как можно скорее добиться руки Фредди — не позже чем через неделю. Забыть о Торпе, которому ничего не стоило разрушить все ее планы.

Музыка вновь зазвучала — быстрее и громче, чем прежде. Смех и оживление царили в зале, где за веселым соревнованием следило человек пятьдесят, одетых в костюмы и маски, — все они были соседями лорда Сомеркоута, приглашенными на сегодняшний вечер.

Музыка оборвалась, и началась веселая кутерьма — пошла борьба за стулья. Зал наполнился шумом, возгласами, шорохами туфель по паркету.

Милейший мистер Улльстри, одетый в традиционный наряд придворного шута — треугольный фиолетовый колпак с бубенчиками и двухцветное фиолетово-синее трико, — огорченно вскрикнул, когда Генриетта захватила стул под самым его носом. Он по-шутовски поднял вверх руку Гетти в знак победы, а затем поцеловал ее, и бедная девушка густо покраснела под своей белой шелковой полумаской, украшенной жемчугом.

Генриетта изображала Фею. На ней было прелестное розовое платье — легкое, воздушное, с двумя маленькими тугими крылышками на спине. Светло-каштановые волосы падали на плечи каскадом мелких локонов. «Она никогда еще не была так хороша», — подумала Джейн. Сама же Гетти от всей души наслаждалась игрой, легко порхая по залу в белых туфельках — непременном атрибуте Феи.

Лорд Сомеркоут убрал еще один стул. Вновь заиграл оркестр, и двадцать три оставшихся игрока продолжали охоту за стульями под гениальную музыку Моцарта. Они шли быстрым шагом по кругу, и их движение сопровождалось гудением и вздохами толпы гостей, предвкушавших борьбу, замерших в напряженном ожидании. Шаркали подошвы. Двигаясь среди возбужденных соперничеством игроков, Джейн была готова к битве за заветный свободный синий стул.

Моцарт оборвался на полуфразе.