Форсаж - Колин Харрисон

— Куда меня ведут? — спросила она опять.

— Скоро узнаешь.

Ее повели прямо к бело-голубому тюремному микроавтобусу, стоявшему снаружи; прежде чем она в него влезла, надели ножные кандалы и, усадив на скамейку, просунули сквозь них свободно болтавшуюся цепь. Она была единственной заключенной в этом обычно битком набитом автобусе, что выглядело странным, принимая во внимание переполненность тюрем и их ограниченный бюджет.

— Куда меня везут? — прокричала она в окошко, но ответа не получила. Микроавтобус покатил к воротам с внушительной оградой, затем охранник пропустил его дальше и открыл ворота на выезд. Сквозь крошечное зарешеченное окошко она увидела Манхэттен, вернее, его «обрывки» из стекла, стали и камня. Каким манящим и недоступным он казался! Может быть, окружной прокурор и впрямь отпускает ее на волю. Может, появились причины для отмены приговора — вдруг кому-то это стало выгодно. Ее мысли то и дело возвращались к конкретным людям. Она вовсе не хотела выйти из тюрьмы, чтобы стать пешкой в игре кого бы то ни было, но прежде всего Тони Вердуччи.

Полчаса спустя микроавтобус подкатил к массивному зданию Уголовного суда на Центр-стрит, 100, и матроны отвели ее в северную башню, в Склепы. На двенадцатом этаже заключенных временно помещали в разные камеры предварительного заключения; большинство из них были арестованы недавно и ожидали предъявления обвинения. Переход, соединявший двенадцатый этаж с остальной частью здания, был известен как Мост вздохов, и Кристину провели по нему вместе с парой проституток на высоких каблуках и в наручниках, в небольшую камеру рядом с залом суда на тринадцатом этаже. Ее сопровождали матроны, одна из них несла пластиковый мешок с пожитками. На стене зазвонил телефон, тетка сняла трубку.

— Пошли, — сказала она Кристине.

Это был тот же зал суда, в котором ее приговорили четырьмя годами раньше — те же высокие потолки, зеленые стены и длинные ряды скамей.

Тот же самый помощник окружного прокурора, выносившей ей обвинение, сидел за столом. Судья, пожилой мужчина в очках с маленькой оправой, прошел к своему месту, плюхнулся в кресло и снял телефонную трубку. Потом обратился к стоявшей Кристине:

— Можете садиться.

Миновало несколько минут. Вошел другой мужчина и прошептал что-то помощнику прокурора. Она увидела детектива, который давал показания на процессе.

— Ваша честь, — сказал молодой прокурор. — Детективу Пеку сообщили, что адвокат мисс Уэллес находится где-то здесь, в здании.

Судья не оторвал глаз от своих бумаг.

— Пятнадцать минут, или я откладываю слушанье.

Детектив Пек исчез из зала суда.

— Мисс Уэллес, — сказал судья, — мы пытаемся найти вашего адвоката.

— О, — сказала Кристина, — для чего?

— Это официальное слушанье, и вас должен представлять адвокат.

— О'кей.

— Ваш адвокат не из разряда восемнадцать-В?

— А что это значит?

— Их услуги оплачивает штат.

— Нет, не думаю.

— Это миссис Бертоли?

— Да.

— Миссис Бертоли с вами связывалась?

— Нет.

— Что ж, возможно, письмо окружного прокурора затерялось где-то среди множества бумаг миссис Бертоли, — устало заключил судья. — Возможно, это так… Или же, — его брови поднялись, лоб нахмурился, — она, возможно, видела письмо, но не сочла его достаточно важным. — Судья взглянул на Кристину. — Достаточно важным для вас, я имею в виду.

— Да, — неуверенно согласилась Кристина.

— Миссис Бертоли хорошо известна в этом суде, — продолжал судья. — Ее профессиональные качества заслуживают уважения, но не ее привычки. То, что она не связалась с вами, совершенно недопустимо. Однако, как и раньше, будем к ней снисходительны. На том основании, что она, подобно вьючному мулу, трудится в глубокой шахте, в которую едва проникают лучи общественной заинтересованности. Безответственность и халатность содержатся в той руде, которую такие, как она, вынуждены выносить на поверхность; и, увы, из этой руды легко выплавляются имеющие столь широкое хождение монеты хаоса. — Судья вздохнул. — На этом я прервусь. Здесь, в суде, все хорошо знакомы с моей риторикой. Будем считать, что это было мое официальное заявление. Суд не должен выносить суждений о качествах адвоката защиты, но…

— Мы ведь здесь среди друзей, — пискнул помощник окружного прокурора.

Дверь распахнулась, и в зал суда вступила миссис Бертоли, а за ней и детектив Пек. Она убрала в портфель мобильный телефон и официальной походкой подошла к барьеру, отделяющему публику от судьи и обвинителей.

— Это и в самом деле четыреста сорок, десять?

— Да, миссис Бертоли, — ответил судья, — давайте же приступим. — Он снял трубку и сказал пару слов. Вошла судебный секретарь и уселась за стенографическую машинку. — Что ж, хорошо, мистер Гласс, я прочел ваше заявление. Уверен ли ваш детектив, мистер Пек, что он совершил ошибку при идентификации?

— Да, ваша честь, — ответил обвинитель.

— И больше чем через четыре года таинственным образом сознается, что совершил ошибку?

— Он был вовлечен в текущее полицейское расследование, — ответил Гласс, — и признал, что в деле, по которому проходила мисс Уэллес, были замешаны несколько лиц, следы которых потерялись в процессе тайного наблюдения. Под ними я подразумеваю неидентифицированные объекты наблюдения. Мистер Пек пришел к заключению, что одна из них находилась в грузовике в тот самый день, а вовсе не Кристина Уэллес.

Кристина скосила глаза на Пека. Все это было бредом сивой кобылы. Конечно, это она была в грузовике — там-то ее и арестовали. Пек моргнул, но не изменил выражения лица.

— Мисс Уэллес ни в чем не призналась? — спросил судья, резко отодвинув какой-то документ.

— Именно так, — сказал Гласс.

— Так же не было договоренности о смягчении наказания взамен на признание?

— Совершенно верно.

— Был ли произведен арест утерянного объекта наблюдения, замешанной в данном деле?

— Детектив Пек известил меня, что ее арест будет скоро произведен.

— Тогда в чем же была роль мисс Уэллес?

— Она была подругой одного из главных подозреваемых. И больше ничего.

— Ваш отчет указывал на то, что были затруднения в декодировании шифра, которым банда пользовалась для коммуникации.

— Да, мы думали, что она имеет к этому какое-то отношение.

Судья сделал паузу, на мгновение показалось, что он потерял ход мысли.

— Не было ни признания, ни факта осведомленности в деталях дела?

— Это было более четырех лет назад, ваша честь, но ответ — нет, не было. За все время она не признала себя виновной.