Прости, я тебя проиграл - Галина Милоградская

— Рада, что тебе лучше.

Надежда выглянула из кухни и поманила к себе. Уютно. Как же уютно здесь было! Бежевый кухонный гарнитур, яркие прихватки с подсолнухами, весело кипящий электрический чайник. Чувство, что оказалась дома.

— Что с тобой случилось? — мягко спросила Надежда, придвигая кружку с чаем и бутерброды. От голода свело желудок, он громко заурчал.

Что случилось? Если бы я могла рассказать… Так ведь никто не поверит! Но полуправду рассказать смогла: о муже-садисте, о том, как он меня запер и издевался, а мне удалось сбежать.

— Надо заявить в полицию, — мрачно сказал Анатолий. Он подошёл в середине рассказа, представился и всё время слушал молча, не перебивая.

— Бесполезно, — я горько усмехнулась. — Там всё схвачено. Мне надо просто исчезнуть.

Но сначала — добраться до Макса! Об этом я не стала говорить.

— Побудешь у нас, пока окончательно не придёшь в себя, — строго сказала Надежда. Я не стала спорить.

Иногда судьба сводит нас с потрясающими людьми в самый ужасный жизненный момент, и Дубровы для меня стали настоящим её подарком. Тактичные, ненавязчивые, но вместе с тем полные тепла и добродушного юмора. Они были женаты тридцать лет, жили вдвоём — сын переехал в Петербург, дочка жила уехала с мужем в Сербию. Было видно, как этим людям не хватает возможности заботиться о ком-то. Теперь этой заботой стала я. Анатолий, несмотря на внешнюю угрюмость, оказался очень эрудированным, интересным собеседником, а Надежда — просто кладезь жизненной мудрости.

Постепенно я рассказала обо всём, хоть было стыдно перед этими простыми людьми за свою слишком яркую и, что греха таить, неприличную биографию.

— Ты бы хотела вернуться к Максиму? — спросила как-то Надежда.

— Да, — ответила, не задумываясь. Всё это время я мечтала о том, что увижу его и всё объясню. Но связаться с ним не было никакой возможности: у меня не было его телефона, а в офисе новая секретарь отвечала, что Максим Эдуардович занят.

Деньги у меня были: на следующий день после того, как я попала к Дубровым, Анатолий снял с карточки Вадима все деньги, разломал её и выбросил. Сто пятьдесят тысяч — не великая сумма для Москвы, но уже что-то. Моё платье было безнадёжно испорчено, взамен Надежда дала одежду дочери, которая была немного выше и крупнее. Но это было лучше, чем ничего.

Прошло две недели, прежде чем мои синяки окончательно сошли, лицо снова стало привычного оттенка, а следы от верёвок на запястьях и лодыжках практически полностью сошли. Мне надо было уходить, но я боялась. Казалось, Вадим ждёт меня внизу, прямо под подъездом. Что ориентировки расклеены по всему городу. Что меня скрутят, едва выйду за порог.

— Тебе не обязательно уходить прямо сейчас.

Прекрасно понимая мой страх, и Надежда, и Анатолий настаивали, чтобы я осталась. Но сколько можно пользоваться гостеприимством этих людей? Я обязательно отблагодарю их, когда вернусь к нормальной жизни. Правда, не знаю, как к ней вернуться…

Над Максом всё ещё висит угроза в виде таинственного покровителя Вадима. Сам Вадим в ярости ищет меня по всему городу. Проблемы не ушли, просто сдвинулись на время, а теперь грозят снова обрушиться на голову. Пришла пора возвращаться в реальную жизнь. Секретарь Макса сказала, что в офисе его сегодня не будет, а вечером я могу найти его на благотворительном вечере. Даже адрес назвала: я умею быть убедительной, когда это необходимо. Тепло попрощавшись с Дубровыми, я пообещала позвонить, если что, и обязательно заглянуть в гости, как появится время.

Такси довезло до конгесс-холла, и всю дорогу я пыталась успокоиться и представить нашу с Максом встречу. Конечно, он не станет слушать. Сразу не станет. Но когда обо всём узнает, поймёт. И простит, хотя прощать не за что. Я не сделала ничего плохого, наоборот, пыталась его защитить своим молчанием.

Пригласительного у меня, конечно, не было, оставалось стоять в толпе немногочисленных зевак и репортёров и ждать, когда появится Макс. А потом незаметно окликнуть его, стараясь не привлекать внимание.

Когда знакомый мерседес показался у дверей, сердце окончательно сошло с ума. Я сделала шаг, прижимая ладони к груди, чтобы оно не выскочило под ноги, и открыла было рот, когда он вышел. Застыла, не веря своим глазам: он подошёл к пассажирской двери, открыл её и протянул руку сногсшибательной блондинке. Обняв её за талию, ослепительно улыбнулся, позируя журналистам, и медленно пошёл ко входу, а я так и осталась стоять, оглушённая и окончательно растоптанная.

Кажется, я достигла дна, ниже которого падать уже некуда. Опустилась на него, легла, раскинув руки, и пытаюсь дышать под огромной толщей мутной воды. Проводив Макса взглядом, я молча ушла: смысл ловить, пытаться поговорить, устраивать истерики? Успела изучить его биографию достаточно хорошо, чтобы понять: сегодняшний выход в свет с женщиной не значит ровным счётом ничего. Показуха, а вот для кого: меня или Вадима, вообще плевать. Настолько откровенно плевать, что даже сил на эмоции не осталось. Моя единственная надежда ускользала сквозь пальцы. Хотела ведь пытаться жить самостоятельно — вот, судьба сама дарит шанс, бери и пользуйся.

Можно было вернуться к Дубровым, но эту страницу я уже перевернула. Машинально развернулась и шла, не задумываясь куда и зачем. Кого бы ни хотел поразить Макс, мне было больно. Именно мне, не кому-то другому. Сердце ныло, не думала даже, что так может быть. Словно кто-то тянул его, тянул на себя, пытаясь вырвать. Вот так быстро он поверил и утешился… А чего, собственно говоря, я хотела? Пропала почти на три недели, при этом, как он считает, обворовала и воспользовалась. Только чем и ради чего?

Ответ пришёл почти сразу: ради мести. Вадим решил, что я мщу за наш контракт, за унижение. Решил, что я играла с ним, с его чувствами. И никакие слова сейчас не могли этого изменить. Я поняла: даже если бы наш разговор состоялся, ни к чему бы он не привёл. В лучшем случае он плюнул бы в меня ядом, в худшем… Даже думать не хотелось, на что он может быть способен. Оказывается, его знаю ещё меньше, чем Вадима.

Утихшее было у Дубровых чувство оглушительного одиночества накрыло с новой силой. Больно. Бессмысленно отрицать: невероятно больно осознавать, что на самом деле ты никому не нужна. Совсем никому. Что вся жизнь — пустота и сплошной обман. И что я сама в этом виновата. Потребовалось немалое усилие, чтобы загнать слёзы обратно: не хватало ещё рыдать на лавке, размазывая сопли. И чтобы подошёл какой-нибудь красавчик и непременно спросил: с вами всё в порядке?

Нет, со мной ничего не было в порядке, но больше никаких привязанностей и никаких мужчин. Не собираюсь бегать, скрываться, рыдать и быть жертвой. Хватит. Пора взрослеть.

Первым делом найти место, где можно переночевать. Денег не много, а привычные апартаменты не хватит. В гостинице, конечно, цены немаленькие, но какие-нибудь три звезды я могу себе позволить. Хочется заказать ужин из «Sixty», но придётся довольствоваться обычной пиццей на вынос. Честно, не подумала бы о таком, если бы не Дубровы. Эта семья жила, по моим меркам, безумно скромно, бедно даже. Но им хватало! Поначалу я не понимала, как можно существовать без большинства привычных мне вещей, однако Надежда не жаловалась, значит, я тоже не буду. Простая жизнь простых людей — звучит, конечно, романтично, но я не собираюсь жить так вечно. У меня есть имущество, которое надо забрать. И решимости, чтобы её забрать, тоже хватит.