Графиня Кейт - Шарлотта Мэри Янг

Кейт ответила на эти слова только продолжительным вздохом, как бы чувствуя, что не может еще понять этого наслаждения, но уже решилась его испытать.

— Теперь, — заговорил священник, — я должен тебе сказать, что отвезу тебя домой завтра же и поговорю с тетушкой Барбарой, чтобы выпросить у нее для тебя прощение. Мне кажется, Кейт, что ты не совсем еще понимаешь, как тяжек тот проступок, который ты совершила.

— Нет, я знаю, что нехорошо было так думать и так говорить о тете Барбаре. Я признаюсь ей в этом, — сказала Кейт дрожащим голосом.

— Да, это будет очень хорошо. Но я говорю не о том, я говорю о твоем… о твоем побеге.

— Да ведь я к тебе пришла, папа!

— Это так, Кейт, но думала ли ты о том, как дерзок был твой поступок? Есть что-то особенно грустное в том, когда маленькая девочка или даже взрослая женщина откидывает вдруг в сторону всякую скромность и пускается в свет одна, без защиты, и против всяких общепринятых правил приличия. Знаешь ли ты, что это меня так испугало, что, не увидевшись еще с тобой, я не хотел даже оставлять тебя вдвоем с Сильвией?

Все лицо и шея Кейт побагровели от стыда, досады и смущения. Мистеру Вардуру стало даже жаль девочку.

— Да, — поспешил он прибавить, — я считаю своей обязанностью сказать тебе об этом. Тебе надо знать, что все это дурно само по себе, а другим будет казаться еще гораздо худшим. Так что если ты увидишь когда-нибудь к себе недоверие или если кто-то будет смотреть на тебя свысока, то не считай это несправедливым и жестоким, а старайся терпеливо покориться. И учись быть менее ветреной и более благоразумной. Мне жаль, друг мой, что твое возвращение не принесло нам общей радости. Когда-нибудь, Бог даст, это будет иначе, а пока я повторю: если у тебя на душе будет печально или потребуются какие-нибудь объяснения, ты всегда можешь написать мне.

— Писать — не то, что говорить!

— Конечно, нет, но одно другое вполне может заменить. Теперь иди, друг мой. Я займусь делами, а ты воспользуйся временем, которое тебе осталось провести с братьями и сестрами.

У Кейт отлегло от сердца, и хотя ей предстояло пережить еще много страха, неприятностей и печалей, но такого спокойствия, как теперь, не чувствовала она давно. Ее приемный отец давно уже не был с ней так нежен, и она знала теперь, что он ее простил.

Девочка вернулась в гостиную. До самого вечера она была тихой и кроткой. В течение вечера Кейт перепробовала понемногу все свои любимые игры, только для того, чтобы хотя бы раз еще поиграть в них. Да, этот вечер был прекрасным, лучше всех проведенных когда-либо Кейт. Она знала теперь, как наслаждаться обществом друзей, сознавала, как они ей дороги, а утренний разговор и страх перед будущим утомили ее так, что не было опасности, что она снова придет в возбужденное состояние.

А еще юная графиня поняла разницу между настоящей любовью Сильвии, на которую всегда можно было положиться, и простой привычкой ласкаться Сильви и — Джоанны.

— О, Сильвия! — сказала она, когда они шли наверх рука в руку и останавливались на каждой ступеньке, чтобы продлить время. — Как могла я тогда радоваться, уезжая отсюда?

— Мы же не знали, как все будет, — ответила Сильвия.

— Да, не знали! — и они подвинулись еще на ступеньку. — Сильвия, ты будешь обо мне думать всякий раз, как пойдешь спать? Вот здесь, на этой ступеньке? — спросила Кейт.

— Хорошо, — кивнула Сильвия, — непременно. И, пожалуй, будет неплохо, если я еще прошепчу коротенькую молитву о том, чтобы ты была счастлива и добра.

— Конечно, это не мешает. Только не можешь ли ты также помолиться о том, чтобы мне вернуться домой?

— Не знаю, — Сильвия задумчиво остановилась на ступеньке. — Богу угодно, чтобы ты была добра и счастлива, в этом мы можем быть уверены. Но если тебе не должно вернуться домой, а мы будем об этом слишком усердно молиться, ведь это неправильно…

— Да, я не подумала об этом, — сказала Кейт, и обе девочки расстались тихо и серьезно.

Кейт все-таки успокаивала себя тем, что если и ожидает ее впереди горе, то молитвы доброй и любящей Сильвии принесут ей утешение.

Сколь грустным было расставание, когда мистер Вардур и маленькая графиня отправились в Лондон!

Мэри очень просилась поехать с ними, полагая, что никто лучше нее не способен оправдать поступок Кейт, но священник, напротив, считал, что леди Барбара рассердится еще больше, увидев их привязанность к своей прежней питомице; кроме того, и сама поездка обошлась бы еще дороже.

Тон записки, полученной поутру мистером Вардуром от леди Барбары, не оставлял сомнений в ее негативном отношении к его семейству. Леди Барбара холодно благодарила преподобного и мисс Вардур за их извещение и обещание возвратить леди Кергвент во вторник. Она выразила сожаление, что доставляет ему лишние хлопоты, и сообщала, что сама приехала бы за девочкой, если бы сестра не слегла от тревоги и большого семейного горя. В конце она приписала: если леди Кергвент не будет в состоянии вернуться во вторник, то она пришлет за ней свою горничную, чтобы привезти девочку домой в среду. Письмо было верхом учтивости, но из него было ясно, что леди Барбара считала нездоровье Кейт явным вымыслом.

Кейт никак не могла понять, о каком «семейном горе» шла речь, и сначала даже подумала, не называет ли так тетка Барбара возвращение дяди Джайлза без повышения в генералы, чтобы придать больше важности ее проступку. Но мистер Вардур, читавший в вагоне свежий номер газеты, указал ей на объявление: «Несколько дней назад в Александрии на 23-м году жизни скончался лейтенант 109-го полка Энтони Умфревиль, старший и последний из оставшихся в живых детей почтенного Джайлза Умфревиля, полковника 109-го полка».

Кейт чувствовала, что ей следовало бы пожалеть бедных отца и мать, погоревать об их потере, но не могла не думать о том, что теперь все наверняка будут осуждать ее еще больше, что на нее свалят и это несчастье, как будто она знала о нем и нарочно убежала, чтобы увеличить горе. Об этом-то происшествии, вероятно, и говорили во время ее побега в комнате тети Джейн и поэтому так долго и не хватились ее отсутствия.

В назначенное время поезд остановился у дебаркадера. Мистер Вардур нанял кэб, и Кейт, начинавшая уже дрожать от страха, села возле приемного отца и схватила его за руку, стараясь прижаться к нему поближе, пока еще было можно.

Но вот и Брутон-стрит, вот дверь, которая закрылась за ней в субботу. Как быстро открылась она опять! Кейт опустила глаза, стыдясь даже швейцара. Ее утешало лишь то, что в дом она войдет, держась за руку мистера Вардура.

В гостиной никого не было, но вскоре появилась леди Барбара. Кейт не смела взглянуть на нее, по одному тону голоса тетки поняв, что та приняла самый строгий вид. Даже в шуршании шелкового платья было что-то, заставившее девочку содрогнуться.

— Вот, возвращаю вам свою маленькую племянницу, — начал мистер Вардур, выводя Кейт вперед. — И, думаю, она очень сожалеет о том, что случилось.