Синдром отмены - Александра Ронис

Его внезапный порыв привел Аню в замешательство. Казалось бы, разве может идти речь о поцелуях в такой ситуации? После злых и обидных слов! Но майора, видимо, тема и тон беседы не смущали. Через секунду его пальцы по-хозяйски скользнули под сарафан Ани, и она даже не успела ничего понять, как он потянул вещицу вверх, намереваясь снять. Однако почему-то сейчас его намерения ее напугали. 

— Не надо, — с трудом вырвавшись из власти его губ, Аня отстранилась настолько, насколько это было возможно.

— Что «не надо»?! — зло усмехнулся он.

— Я хочу, чтобы ты объяснил мне, что происходит, — испуганно прошептала Аня, желая лишь одного — поскорее перевести разговор в безопасное русло.

— А я хочу тебя. Сейчас, — майор, ухватившись за ее одежду, резко потянул вверх.

— Дима! — она попыталась ему воспрепятствовать, ткань затрещала.

Калинин с неохотой оторвался от нее, пристально, исподлобья взглянул. У Ани мурашки побежали по коже. В нем не было ничего от прежнего Димы, который носился с ее проблемами и вытирал ее слезы.

— Аня, в чем дело? Я тебя насиловать, что ли, должен? — сквозь зубы мрачно процедил Калинин. — Ты зачем пришла? Ты же думала, что я тут не один, да? Вот, я один! И хочу заняться с тобой сексом. Чем ты не довольна?

Разумеется, он был прав. Она столько всего себе напридумывала, пока шла сюда, и даже не обрадовалась тому, что это все оказалось неправдой. Нет здесь Леры, и никакой другой тоже нет! И, скорее всего, имеется веская причина, почему Дима выпил. Может, у него проблемы на работе? Да еще и она доставляет ему хлопоты своими глупыми выходками.

И хотя неприятный осадок от его грубых слов и напористых действий остался, сопротивляться больше Аня не стала. Сама разделась, позволила уложить себя на кровать и даже попыталась изобразить хотя бы какое-то участие в происходящем. Но сегодня все было иначе. Под действием алкоголя он был слишком возбужден, а она, напротив, не чувствовала ни капли радости от близости. Резкие и грубые движения не доставляли удовольствия, скорее приносили боль. Придавленная к кровати, Аня с трудом хватала ртом воздух и впивалась пальцами в простынь, когда становилось совсем невыносимо. Впервые желание было только одно — чтобы скорее все закончилось.

Утром Аня была даже рада, когда Дима сказал, что отвезет ее обратно на квартиру, а сам появится только к вечеру. Тяжело было видеть его недовольное лицо и понимать, что эта она виновата в этом. Ему не понравилось, что она ослушалась его — это он еще не знает, «где» она проторчала вчера полдня. Возможно, недоволен он был и вечерним сексом, но заставить притворяться себя Аня не могла. Будь он трезвым — у нее бы получилось разыграть страсть, но он был почти пьян, а все, что было связано с алкоголем, вызывало у нее отвращение и отторжение.

От расстройства и непонимания того, в каких они отношениях, у нее пропал аппетит, поэтому завтракал Калинин в одиночестве. Зато курить хотелось больше обычного, как и во время слежки за Лерой. От вчерашней пачки осталось всего две сигаретки, и Аня, дождавшись, когда Калинин отъедет подальше, вышла в магазин.

Пересекла по диагонали двор, нырнула в затененную арку. Асфальт здесь местами был разбит, и, старательно обходя зияющие ямы, она совсем не смотрела по сторонам и уж никак не ожидала сильнейшего толчка со спины. Ушибленные колени засаднили, оцарапанные ладошки и локти моментально защипало. Оглянувшись по бокам и никого не заметив возле себя, Аня начала машинально подниматься. Наверное, она сама споткнулась.

Вдруг к горлу подступила тошнота, голова закружилась. Все поплыло перед глазами. Рука почему-то потянулась к боку. Сдерживая рвотный позыв, Аня поднесла руку ко рту, и тут ее чуть не вырвало. Ладонь была полна крови. Ее крови. Ноги подкосились, она повалилась на землю. Ей было плохо, очень плохо. Сознание уплывало. Захотелось спать. Она еще несколько раз медленно закрыла-открыла глаза, но лучше бы она этого не делала. Близко, склонившись к ней совсем близко, стоял тот, чье лицо она запомнила отлично, ведь именно он в том доме на ее глазах убил знакомого папы, а потом и его самого.

Калинин и сам не знал, зачем стал узнавать через общих знакомых имя нового мужчины Леры. Сначала, после встречи во дворе, когда она предстала перед ним красивой и светящейся от счастья, в нем вскипела ревность и вспыльчивое желание просто узнать с кем она теперь. Потом, немного остыв, он понял, что уже не имеет права на такие чувства по отношению к ней. Захотелось просто убедиться в том, что новый ухажер Леры был нормальным парнем (и без судимостей).

Пробить его данные не составило особого труда, вот только фамилия и имя у него оказались довольно распространенными — по городу таких совпадений насчиталось более двух десятков. Вот тогда он и решил «проводить» бывшую жену до ее нового жилища, чтобы выяснить адрес. Место ее работы и график Дима помнил, поэтому просто подъехал туда к окончанию рабочего дня и прокатился за знакомой машиной. Уже на следующее утро он знал все о новом мужчине бывшей. Мужика себе Лерка нашла хорошего — владелец частной стоматологической клиники, неженатый, без детей, со своей недвижимостью, как городской, так и загородной. Может, с ним она действительно будет счастлива? Наконец,  ребенка родит. Она так хотела детей, но по неведомым причинам или по простой несовместимости они так и не смогли ими обзавестись. Что ж, он искренне желал Лере создать настоящую семью. Пусть в душе его все еще и играли отголоски ревности, но холодным рассудком Дима понимал, что с прошлыми отношениями давно уже пора «прощаться». Вот и поехал «прощаться» со своим прошлым домой, прихватив бутылку коньяка и предупредив Аню о ночном дежурстве.

Разве мог он представить, что та придет проверять?! Дурочка, ревновать его удумала! Впрочем, она и сама потом уже не рада была, что так не вовремя пришла. В тот момент, когда он был пьян и зол на весь мир — на Леру, потому что не стала спасать их трещавший по швам брак, на Воронова, впутавшего его в малоприятную историю, да еще и Аня решила сцену ревности закатить. Калинин и сам понимал, что нельзя было так себя с ней вести. Самому неприятно было вспоминать, как практически силой вчера уложил ее в постель и, разумеется, не получил никакой «отдачи». Но ему в тот момент и не надо было. А вот сейчас пришло запоздалое раскаяние, на душе заскребли кошки. Он вспомнил, как утром, почти не глядя в ее сторону, довел Аню до квартиры и уехал, лишь бросил напоследок, что придет поздно. Наверняка она там опять мучается своими подозрениями, а ведь сегодня и вправду работы было завались.

Весь день майор не находил себе места, а потом решил позвонить Ане, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Однако на звонок никто не ответил. Прошло полчаса, час, а она так и не перезвонила. Тогда Калинин снова набрал ее номер и вновь услышал длинные гудки. Вспомнив, что на квартире имеется городской телефон, позвонил на него. Опять не последовало ответа.

Как назло, после обеда начальство вызвало на планерку и целых два часа полоскало мозги нравоучениями о том, как улучшить раскрываемость преступлений. По этому случаю даже пришлось надеть форменную одежду, которую он так не любил. В помещении стояла духота, а плотно застегнутый ворот рубашки давил, мешал дышать. Майор слушал речи начальства и все чаще в нетерпении поглядывал на часы, подгоняя окончание совещания. Наконец, когда сотрудников распустили по рабочим местам, он уже на пути к кабинету снял китель и галстук, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Первым делом, влетев в кабинет, снова схватился за телефон, и снова ничего. Да где же ты?! Ну не могла она обидеться настолько, чтобы весь день не отвечать на его звонки. Даже промелькнула мысль, что она решила уйти от него, но и она показалась неправдоподобной — идти ей было некуда. Калинин то порывался под каким-нибудь предлогом сорваться с работы и съездить домой, то мысленно обещал устроить Ане хорошую трепку за такие «фокусы», но вскоре мысли его приняли совершенно другое направление.