Блицкриг в Европе, 1939-1940. Польша - Б. Лозовский

Кем же были люди, приведшие армию в столь плачевное состояние, творцы французской военной системы, которая создавалась в течение 20 лет и рухнула летом 1940 г. немногим более чем за 20 дней?

Среди когорты высших руководителей армии находились преимущественно 60—80-летние генералы, аристократы и крупные буржуа, представители класса, пребывавшего в состоянии глубокого и массового упадка. Охваченные скептицизмом и безразличием к окружающему, зараженные духом коррупции, лишенные энтузиазма и патриотических идей, они, по выражению де Кериллиса, вросли в тот политический режим, иждивенцами и фаворитами которого были, и «не видели и не хотели видеть свое преступное пренебрежение обязанностями, свои ошибки и пороки»[219]. Среди них оказались и прямые предатели. В ходе судебного процесса над главнокомандующим (с 18 мая 1940 г.) французской армии Вейганом, происходившего в 1948 г. во Франции, выяснилось, что он был, по существу, нацистским агентом. Еще задолго до войны Вейган находился в тесной связи с фашистской агентурой — кагулярами. В критические дни второй половины мая 1940 г. он умышленно ослаблял силу французского сопротивления, а на заседании кабинета 25 мая первым потребовал прекратить борьбу против Германии[220].

Другие хотя и не были прямыми изменниками, но, живя прошлым и нагромождая в течение долгих лет своей руководящей деятельности одну ошибку на другую, довели армию до состояния глубокого кризиса и серьезно ослабили ее боеспособность. Ни одного раза с 1919 по 1939 гг. высшие генералы не попытались оповестить страну о военной угрозе, не дали правительству или парламенту ни одного сигнала о тревожном состоянии армии. Пределом их желаний было стать членами Французской академии, послами Франции или администраторами крупных компаний. Маршал Петэн в возрасте 80 лет сделался французским послом в Мадриде, невзирая на то что никогда прежде не имел отношения к дипломатии и был невеждой в политических вопросах. Генерал Вейган после отставки добился поста администратора компании Суэцкого канала, хотя ровно ничего не смыслил в ее делах. Он стал членом Французской академии, хотя, по выражению де Кериллиса, «кроме одной плохой книги, никогда ничего не написал».

В большинстве своем высшие генералы французской армии были участниками Первой Мировой войны и проводили свою карьеру главным образом в крупных штабах. Но расцветом их деятельности послужили колониальные походы французского империализма на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Бои против сражавшихся за независимость плохо вооруженных патриотов Алжира, Марокко, Сенегала, Тонкина, победы под безвестными селениями Таса, Дьевель-Друз или Суэида приносили им столь желанные чины, ордена, но никак не опыт современных войн. Большинство превращалось в карателей, но не в высших командиров регулярной армии, должности которых они заняли перед Второй Мировой войной.

На вершине французской военной иерархии с 1931 г. стоял генерал Морис Гюстав Гамелен, кавалер Большого креста Почетного легиона, орденов Нешан-Тетикор, Военного креста Бельгии, Бани и многих других, начальник Генерального штаба армии, член Верховного совета национальной обороны, начальник Генерального штаба национальной обороны и главнокомандующий сухопутных сил. В конце З0-х годов он достиг всех высших должностей и почестей, о которых мог мечтать французский военный. Озаренный лучами славы легендарного Жоффра, он был в глазах французской буржуазии законным преемником главнокомандующего Первой Мировой войны и символом величия Франции. В него верили, его боготворили все сановники, крупные буржуа, дворяне, считая, что этот 67-летний генерал — их надежная военная опора. Но, казалось, все забыли, что Гамелен был только лишь начальником канцелярии знаменитого маршала и на всю жизнь, по существу, остался таковым. Вся боевая карьера генерала сводилась к нескольким месяцам командования пехотной бригадой на Сомме и пехотной дивизией у Нуайона, а затем — колониальной экспедицией на Ближнем Востоке, где будущий главнокомандующий французской армии «умиротворял непокорных туземцев». Этот слабовольный, мягкотелый человек, с лицом, на котором застыла неопределенная улыбка, был ловким политиком, но безнадежно отсталым военачальником. Он прошел мимо того нового, что дали бурные З0-е годы во всех областях военного дела. Он знал, что служит французской реакции, которой требуется не генерал-воин, а генерал-слуга и дипломат. Он был нужен господствующему классу как генерал, способный не столько наглухо закрыть фронт германскому нашествию, сколько суметь в нужный момент приоткрыть его так, чтобы это не было слишком заметно для наблюдателей, но сделало бы французский фронт достаточно проходимым для внешних сил, способных одним ударом расправиться с французским народом, с коммунистами, со всеми, кто составляет угрозу господству крупной буржуазии.

Таковы были высшие генералы Франции. Не все их подчиненные представляли собой копию подобных обликов. Французская армия имела и мужественных, героических командиров, многие из которых пали в боях в трагические для страны дни 1940 г. Но не они решали судьбу страны.

Политика «странной войны» тяжело отозвалась на состоянии французской военной промышленности. В то время, как в Германии период затишья использовался для наращивания военно-технической мощи, во Франции после начала войны стал обнаруживаться ее спад. Вооруженные силы крайне нуждались в авиации, противотанковой и зенитной артиллерии и другой технике, а предприниматели в ряде случаев откровенно саботировали увеличение ее выпуска. Они сокращали штаты военных предприятий, увольняли специалистов или использовали их на второстепенных работах, преднамеренно затягивали выполнение заказов.

Особенно тяжелый ущерб военной промышленности был нанесен призывом в армию 135 тыс. рабочих — опытных специалистов военного производства. Этот акт представлял собой не что иное, как сознательный подрыв реакцией оборонной мощи государства. Ряд военных предприятий оказался в глубоком прорыве. В конце концов специалистов пришлось возвратить на предприятия, но их длительное отсутствие серьезно нарушило ритм военной экономики и затянуло ее кризис. Что касается армии, то отъезд в тыл одновременно большого количества солдат и офицеров в обстановке «странной войны» отрицательно повлиял на моральное состояние войск. Под видом специалистов из армии пыталось уехать множество солдат, не имевших на это права. Возвращение специалистов оказалось длительным, запутанным делом, так как ему всячески противились силы реакции.

Падение уровня военного производства в период «странной войны» объяснялось также начавшейся реорганизацией военной промышленности. Лишь после сентября 1939 г. правительство решило создать министерство вооружения. Тормозило развертывание военного производства и отсутствие на заводах в должном количестве специального оборудования. Некоторое увеличение выпуска военной продукции стало отмечаться только в конце марта 1940 г., однако для восполнения многолетнего отставания военной экономики оставалось слишком мало времени. Трудности в производстве техники и снаряжения для армии усугублялись полной неразберихой в интендантстве. Де Кериллис приводит убийственные факты. «... Французской армии, — пишет он, — не хватало самого необходимого. Ринулись на поиски 500 000 ружей марки Лебель, которые значились в интендантской описи, но