Цена желания - Наталья Рощина

С таким настроением она впорхнула в аудиторию за несколько секунд до звонка. В вестибюле она едва успела на ходу поправить прическу, осмотреть себя в огромном зеркале. Устраиваясь по обыкновению на первой парте, она искала глазами Тимура и не находила его. Настроение сразу упало. Сидящая рядом Таня Кислова наклонилась и шепнула ей на ухо:

– Твой Ромео этой ночью устроил такой кутеж в общаге. Оторвался так, как никогда. Ты, что ли, его разогрела, да не пригрела? – У Марины потемнело в глазах. Она сжала челюсти и посмотрела на соседку ненавидящим взглядом. – А я-то тут при чем? Меня твой Тимур не трахал. Ты на Майку Дубову так смотри. Это из ее комнаты стоны на весь этаж раздавались.

Марина не помнила, как получилось, что она молча вцепилась Татьяне в волосы и с силой ударила ее лицом о стол. Преподаватель, услышав улюлюканье и непонятный шум за спиной, оглянулся, перестав писать на доске. Перед ним предстали молча дерущиеся девушки, подбадриваемые со всех сторон зрителями.

– Дай ей, дай, Маринка! – неслось с задних столов.

– Во, тихоня дает! – взвизгнул кто-то совсем близко с Мариной.

Она потеряла ощущение реальности, не чувствовала боли. Она только понимала, что не может остановиться. Несколько девчонок пытались разнять словно обезумевших дерущихся, но получилось это у двух, нехотя вмешавшихся в разборку юношей. Именно к ним обратился преподаватель, когда понял, что сами девицы не остановятся. Два друга Тимура не без удовольствия наблюдали за происходящим издали, а потом каждый из них едва держал озлобленных, исцарапанных, раскрасневшихся сокурсниц. Когда они немного успокоились, обеих с вещами отвели к декану давать объяснения и получать нагоняй.

Марина и Таня, опустив головы, стояли и выслушивали все, что полагается говорить в таких случаях. Декан был крайне удивлен случившимся. Единственное, что ответила на все его вопросы Марина, что виноватой она считает только себя и просит наказать ее одну.

– Светина, Кислова, вы сорвали занятия! Марина, ты что, с цепи сорвалась? Я не знаю, что на тебя нашло, но как знать – не повторится ли это еще? Кислова, скажи хоть ты что-нибудь вразумительное! – Декан закурил, что строго-настрого запрещалось в стенах учебного заведения. Он не скрывал того, что расстроен происшедшим. И заводила – Марина Светина – тихая, старательная девушка, которая ни разу не проявила себя с подобной стороны. Татьяна молчала, не поднимая головы.

– Она ни при чем, Виктор Павлович, – упрямо твердила Марина.

– Светина, я это уже слышал. – Стало понятно, что ничего от возмутительниц порядка он не добьется. – Еще раз повторится – отчислю из училища, понятно? Долой с глаз моих.

Марина вышла из кабинета, бросила взгляд в сторону нашептавшей страсти Таньки. Сейчас обе остыли и с ужасом вспоминали то, чему стал свидетелем весь курс. Марина подошла к Кисловой и, заметив, как та в страхе отшатнулась, поспешила успокоить ее.

– Продолжения не будет, не бойся. И вообще, извини, что я сорвалась. Ты-то, в конечном счете, ни в чем не виновата. Только помни, что стукачей во все времена били. – Повернулась и пошла в сторону вестибюля. Возвратиться снова в аудиторию она не могла. Она не видела, как Кислова долго смотрела ей вслед, а потом тоже направилась из здания училища, собравшись в общежитие. Она понимала, что может получить «добавку» за длинный язык еще и там.

А Марина вышла на морозный воздух, забыв надеть шапку и запахнуть старенькую куртку. Но холода она не чувствовала. Она вообще словно отделилась от всего происходящего вокруг и автоматически переставляла ноги, которые сами вели ее к дому.

Самым обидным стало исполнение старого, как мир, правила: Майка Дубова, если не подруга, то ближайшая из всех, с кем познакомилась в училище и общалась Марина, так подло поступила с нею. Именно она была одной из тех, кого она пригласила к себе на день рождения. «Не могла ведь она не знать, что Тимур ухаживает за мной. Подставила себя, мразь, подстилка! Сколько залетных мотыльков перебывало на несвежих простынях ее кровати в общаге?» Раньше Марину восхищали Майкины рассказы о ее очередных любовных похождениях, но на этот раз все выглядело по-иному.

Марина шла, проклиная подлую, доступную любой прихоти Майку, не замечая, что обвиняет в случившемся только ее. О Тимуре она вообще вспомнила вскользь, словно его участие в происшедшем было нормальным, естественным и не считалось предательством, изменой. Потом ее осенило: «После того, как он вышел от меня, он поехал к ней! Он разыгрывал из себя влюбленного рыцаря, а через час наверняка обсуждал меня, лежа в постели с этой блондиночкой Майкой. Как, должно быть, они смеялись над нею. Стыдно-то как, а она размечталась о чистых отношениях. Идиотка доверчивая, дура, дура!»

Марина ловила на себе удивленные взгляды прохожих и только когда пришла домой и посмотрела на себя в зеркало, поняла причину. Ее волосы были в полном беспорядке, на лице размазана тушь и нижняя губа сильно выпирала вперед – Татьяна все-таки успела задеть ее напоследок, а рука у нее тяжелая. Быстро сбросив с себя вещи, Марина зашла в ванную.

Она все делала машинально: включила газовую колонку и набрала полную ванну воды. Пока она монотонно бежала из крана, Марина тупо смотрела на прозрачную, дрожащую струю, представляя, что это зрелище станет последним, которое отложится в ее сознании. Разделась и тут же принялась по-деловому рассуждать о том, как она будет отвратительно выглядеть голая в красной, остывшей воде. Марина вздрогнула: желания вскрыть себе вены поубавилось. Девушка решила, что гораздо лучше наглотаться снотворных таблеток типа димедрола и просто навсегда заснуть в своей постели, надев чистое, лучше новое белье. Но тут тоже получалась промашка: такого количества таблеток у нее сейчас не было, а с новым бельем дело обстояло и того хуже.

Погрузившись в обжигающую воду, Марина раздосадованно чертыхнулась. Уйти из жизни вот так сразу, когда это кажется наиболее приемлемым исходом, не получалось. Девушка играла со страшным понятием, не замечая, что на самом деле не хочет уходить из этой, никогда не обращавшейся с нею по-доброму, жизни. Она собиралась покончить со всем и в то же время искала вескую причину, чтобы не делать этого. Противоречие переросло в хаос сменяющих одна другую картин: вот Тимур стоит перед нею на коленях и ласково смотрит своими чернющими глазами; теперь бледное лицо Таньки Кисловой и клок ее русых волос, оставшихся в руке, удивленная мина декана и своя опухшая, исцарапанная физиономия со следами страстей…

Наконец она устала от бесконечного потока уничтожающих мыслей. Из крана лилась такая горячая вода, что в какой-то момент Марина почувствовала, что кончики пальцев на ногах словно попадают под обжигающие языки пламени. Пришлось подняться и уменьшить шипящий огонь в маленьком окошке газовой колонки.

Марина увидела, что тело ее раскраснелось, а от воды поднимается пар. Почему-то именно это рассмешило девушку. Она сначала тихонько хихикнула, а потом громко расхохоталась, снова опускаясь в ванну. Истерический смех длился долго и закончился так же внезапно, как начался. Марина вдруг услышала доносившийся из комнаты телефонный звонок. Первым порывом было вскочить и узнать, кто решил пообщаться с нею, когда в это время она обычно еще на занятиях. Но в следующее мгновение она вдруг представила, что это звонит Тимур, и поняла, что не готова разговаривать с ним.