Портрет девочки в шляпе - Елена Дорош

– Ключи от сейфа у кого?

– Чей сейф, у того и ключи. Сейф мой, ключи у меня.

Директриса сглотнула. Филин немного пописал в блокноте и, глядя в стену, снова стал расспрашивать. Обо всем. О сотрудниках и о том, чем они заняты, о сейфах, охране, Вольдемаре Щеглеватых и их отношениях, посетителях и о том, как они попадают в помещение. Время от времени встревала Лариса Алексеевна. Следователь не перебивал, слушал. Лора потеряла счет времени. Наконец Филин захлопнул блокнот и встал. Допрос окончен?

Забрав диск с записью, следователь кивнул всем скопом и вышел. Лора, не глядя на директрису, потрусила следом.

– Олег Петрович, вы уходите?

– Как видите.

– А отпечатки с сейфа? А опросы сотрудников?

Филин наконец остановился. Выдохнул. Эта коза еще отчета у него требует!

– В лаборатории уже час работает группа.

– А…

– Ваши отпечатки тоже сличат. А пока давайте в машине поговорим.

Шел дождь. Лора торопливо побежала и юркнула на переднее сиденье. Филин вышел, не торопясь, словно не замечая холодных не по-летнему струй. Сел рядом. Повозился. Положил щеки на грудь.

– А теперь расскажите все с самого начала. Что это за картина такая, как она к вам попала и кому она может понадобиться так сильно, что ее выкрали из госучреждения.

– Да ведь я уже…

– Рассказывайте.

«Филин несчастный», – подумала Лора и выпрямила спину.

«Коза-егоза», – подумал Филин и достал блокнот.

Беседа длилась почти два часа. Между прочими следователь задал вопрос, который не приходил ей в голову:

– Откуда портрет взялся в семье вашей подруги и почему был спрятан под другим?

Лора удивилась, что ни разу об этом не подумала.

– Не представляю. И думаю, Ольге Тимофеевне это тоже неизвестно.

Филин посмотрел в окно машины, которое лупили тугие струи дождя.

– Занятная, должно быть, история вышла с этим портретиком. Тоже, поди, где-то стащили и замалевали, чтоб никто не догадался, что ценная вещь.

Лора кивнула.

– Я тоже об этом сейчас подумала. Ольга Тимофеевна маленькая была, поэтому ни о чем таком не подозревала. Для нее ценность портрета в другом. Это семейная реликвия. Память об ушедших родных.

Когда следователь наконец отпустил ее восвояси, Лора была уже никакая. Без сил, на ватных ногах она притащилась домой. Не заходя к Ольге Тимофеевне, она поплелась в свою комнату и упала на кровать, успев заметить, что на часах десятый час.

Олег Петрович Филин, напротив, чувствовал себя отлично. Несмотря на позднее время, он отправился в следственный изолятор и вызвал Строганова. Когда тот сел напротив, Филин, не глядя на подследственного, включил и развернул ноутбук.

– Герман Александрович, сейчас мы с вами посмотрим одну запись. Запаситесь терпением. От вашей наблюдательности может зависеть очень многое.

Герман стал смотреть, стараясь, чтобы его напряженное состояние было незаметным. Филин наблюдал за его лицом.

– Вон там человек стоит, – ткнул вдруг подследственный в экран.

– Где? – следователь нагнулся. – Не вижу.

– В подъезде напротив.

Филин остановил запись. Перемотал. В подъезде, почти невидимый за дверью, действительно стоял человек. Надо же. Зоркий глаз у парня.

– Так. Интересненько. Что за крендель?

Филин увеличил картинку, и Герман подался вперед.

В подъезде, пристально глядя на дверь лаборатории, стоял отец Иаков. Только… без бороды. Герман посмотрел на дату. Это было в тот же день. Около одиннадцати утра. За три часа до убийства Вольдемара Щеглеватых.

Лоре снился Герман. Вместе они стояли на берегу какой-то очень широкой реки или, может быть, даже моря. Перед ними качалась на волнах лодка. Герман забрался в нее и поманил за собой Лору. Она шагнула вперед, протягивая руку, и тут заметила, что в лодке уже сидит какая-то женщина. Сидит спиной, закутавшись в плед, и по всему видно – вылезать не собирается. Лора с обидой убрала руку, но Герман продолжал манить ее за собой, словно не замечая ту, другую. А она вдруг встала и резко качнула лодку. Герман взмахнул руками и упал в воду. Лора вскрикнула и проснулась.

Звонил телефон. Она сорвалась с кровати, пытаясь обнаружить его местопребывание. В конце концов сотовый нашелся под подушкой. Она посмотрела на часы. Семь утра.

Звонили из районной больницы. Сухой равнодушный голос сообщил, что накануне вечером к ним поступила в плохом состоянии женщина семидесяти пяти лет. Она назвала этот номер для сообщения родственникам.

Каким-то чудом Лора поняла, что речь идет об Ольге Тимофеевне.

– Что с ней?

– Состояние критическое. Врач просил срочно найти родственников, чтобы приехали.

Воистину беда одна не приходит.

Довольно долго Лора сидела скрючившись на жестком больничном стуле. Наконец к ней вышел врач.

– Вы родственница?

– Нет, подруга.

– А родственники?

– Нету никого.

Врач помолчал, разглядывая Лору. Она испугалась.

– Доктор, что? Пожалуйста! Я и так уже вся на нервах!

– У Ольги Тимофеевны в крови обнаружен яд.

– Ка… кой… яд?

Лора прямо почувствовала, как кровь отхлынула от лица.

– Сложное химическое соединение. Довольно сильное. Угнетает дыхательную систему. Давали его микроскопическими дозами, поэтому процесс шел постепенно. Кому понадобилось ее травить? Не вам, надеюсь?

Лора с ужасом посмотрела на врача.

– Вам придется остаться.

Врач помолчал.

– Я вынужден вызвать полицию.

Он указал рукой на кабинет и велел ждать там. На ватных ногах Лора прошла и села. Врач, не глядя на нее, подошел к столу и стал рыться в каких-то папках. Оба молчали, и в этом молчании Лора чувствовала неприязнь и напряженность. Боится, что убегу, решила она. Уткнувшись глазами в пол, чтобы не видеть фигуру в белом халате, она попыталась сосредоточиться. Как и где мог случиться этот кошмар? На работе? Кому это надо – травить мирную смотрительницу? Может, она съела или выпила что-то не то? Например, контрафактный коньяк или поддельное шампанское. Или чай. Галя всех поила своим «редкостным по вкусовым качествам» японским чаем с труднопроизносимым названием. Может, просто аллергия? Или в чае эти самые вещества были изначально, просто они не знали. Сколько нужно выпить чая, чтобы отравиться? Врач сказал, яд накапливался в организме постепенно. Да нет! Чай ни при чем! Его все пили. И Галя, и она сама. Правда, редко и по глотку. Дурацкий этот японский чай. Горький какой-то. На другой день у нее было что-то вроде насморка. Горло болело…