Против выборов - Давид Ван Рейбрук

Сравним общество с кастрюлей супа. Чтобы узнать, вкусный ли он, мы пробуем от него немножко, чтобы можно было приправить остальное, которое мы не пробовали. Вопрос в том, как мы выбираем это «немножко». Используемая кухонная утварь имеет значение. Потому что с шумовкой выборов дегустируют нечто иное, чем со столовой ложкой жеребьевки, – и принимают другие решения. Инструменты не обладают нейтральностью. Процедурами определяются результаты. Я ратую за сочетание обеих – столовой ложки и шумовки, жеребьевки и выборов, двух форм народного представительства одновременно, хотя бы только для того, чтобы прекратить непрерывную выборную лихорадку и краткосрочное мышление современной системы. Потому что тот, кто в XXI веке сводит демократию к одним только выборам, преднамеренно ее выхолащивает.

Я выступал за то, чтобы помимо выборов ввести сочетание жеребьевки, ротации и делиберации. Как я полагаю, при важных решениях избранные правительства могут пригласить граждан (жеребьевка), чтобы вместе обговорить курс, который следует проводить (делиберация), и это – всякий раз с другими гражданами (ротация). Благодаря жеребьевке можно избежать того, что слово получат только богатые высокообразованные белые мужчины. Благодаря делиберации – структурированным переговорам граждан с экспертами, политиками и друг с другом – можно избежать того, что слушаться будут только интуиции. А благодаря ротации можно избежать того, что только минимальное меньшинство будет к этому подключено.

Изучение общественного мнения? Достаточная жеребьевка и достаточная ротация, но нет делиберации. Следствие: безосновательное заключение.

Приемные часы по вечерам? Достаточная ротация и достаточная делиберация, но нет жеребьевки. Следствие: дипломная демократия.

Гражданские коллегии? Достаточная жеребьевка и достаточная делиберация, но нет ротации. Следствие: разочарование у непричастных.

Сбалансированное сочетание этих трех аспектов, по моему мнению, могло бы способствовать сокращению разрыва между гражданами и правителями. Это было предложение вернуть покой и разум в нашу измотанную парламентскую систему. Оно было не атакой на политиков, а попыткой побудить политиков снова принимать решения по актуальным проблемам, чтобы добиться доверия граждан.

Эта новая динамика не кажется мне преждевременной, потому что пока граждане и политики, как сейчас, держат друг друга в клещах взаимного недоверия, власть будет доставаться другим. Когда две собаки дерутся из-за кости, ее уносят наднациональные рынки. А сколько власти уже перешло от национальной демократии к международной технократии (МВФ, ЕЦБ, еврозона)… В результате – еще больше разочарования у гражданина, еще больше бессилия у политиков, еще больше подозрительности с обеих сторон, еще большее давление в котле, и система готова взорваться.

Здесь и там кое-что начинает созревать. Такой город, как Утрехт, решился сделать шаг. Теперь муниципалитет на регулярной основе отбирает по жребию около 150 граждан, чтобы вместе обсудить такие долгосрочные цели, как план по энергетике и план по интеграции беженцев. В Бельгии различные муниципалитеты, провинции, политические партии и даже министры участвуют в экспериментах с новыми формами гражданского высказывания. В крупнейших городах Нидерландов (Амстердам, Гаага, Амерсфорт, Апелдорн, Гронинген, Неймеген и т. д.) проведены встречи G1000. В таких городах, как Мадрид и Барселона, начаты исследования, возможно ли введение жеребьевки на местном уровне. Некоторые политики в Бельгии выступают за то, чтобы конституционная комиссия или даже весь Сенат формировались путем жеребьевки. А в Швейцарии – стране, которую многие считают лучшей демократией в мире, – сейчас идет сбор подписей за референдум по вопросу о том, чтобы формировать Nationalrat[107], нижнюю палату парламента, на основе жеребьевки, а не выборов.

Собственно, речь идет о совершенно естественном дальнейшем развитии демократии от права голоса к праву высказывания. Этот процесс так же неотвратим, как распространение избирательного права на женщин веком ранее: сначала он вызывает споры, позже становится само собой разумеющимся. В то время как уровень образования высок, как никогда, а информация распространяется быстрее, чем раньше, совершенно нормально, что мы доводим свою демократию до уровня XXI века. Давайте не забывать, что выборы пришли из того времени, когда большинство населения было неграмотно.

Но происходит ли оно на самом деле, такое обновление? Или мы продолжаем маяться с устаревшей системой?

Здесь я могу без ложной скромности указать на 12 изданий книги «Против выборов», тысячи экземпляров которой были распределены по всем муниципальным управлениям в Нидерландах, на многие переводы, которые, в свою очередь, дали повод к дебатам в Осло, Копенгагене, Париже, Лондоне и Берлине и к симпозиумам в бельгийском Сенате, а главное – в Александрийской библиотеке, где двадцать бывших глав государств и правительств вместе с ключевыми фигурами «арабской весны» занимались этой проблемой. Но речь все же идет не о приключениях одной отдельно взятой книги.

Да, на местном уровне есть какие-то подвижки. А на национальном? Если даже в Ирландии и Исландии – в странах, которые дальше всего продвинулись в сфере демократического обновления, – сегодня избранные политики не решаются прислушаться к рекомендациям своих гражданских собраний, то чем мы тогда, собственно говоря, занимаемся? Если во времена колоссального недоверия к партийной политике нигде в Европе политики национального уровня ни на дюйм не приблизились к более взрослому обращению с гражданином, то чем мы тогда, собственно говоря, занимаемся? Если даже Европейский союз в самый критический момент со дня его основания все еще думает, что это «вопрос лучшей коммуникации с гражданином», и не сознает, что сама вертикальная система «сверху вниз» представляет собой основную проблему, то чем мы тогда, собственно говоря, занимаемся?

Демократия – это такая форма правления, при которой народ правит сам. Хотим ли мы, чтобы это когда-нибудь до нас дошло? Проблема не в том, что граждане хотят и могут вместе думать о политике, – ответ на этот вопрос безоговорочно положителен. Проблема в том, что большинство политиков этого все еще не хочет. Они ведут себя так, как французская аристократия в 1788 году, но полагают, что последствия такими же не будут.

Что демократическая система будет обновляться, не подлежит сомнению. Вопрос только в одном: когда? Начнется ли наконец это насущное обновление сейчас, или сначала должен наступить конец демократическим ценностям, должны произойти серьезные беспорядки, насилие или даже крах парламентской системы? Иными словами, займемся мы обновлением до или после аварии? Я долго думал, что еще не поздно, что политики будут достаточно мудры, чтобы ввести необходимые изменения до наступления полного краха, хотя бы только в собственных интересах. Но с лета 2016 года я все больше в этом сомневаюсь. Разумеется, неудобно ремонтировать автомобиль, пока на нем едешь. Но еще труднее ремонтировать его после аварии.

Я пишу это в начале сентября 2016 года. Последние несколько дней я живу в бывшей столице фашизма. Вчера впервые в послевоенной истории Германии правые экстремисты одержали важную победу на выборах: в федеральной земле Мекленбург – Передняя Померания «Альтернатива для Германии», прежде незначительная партия, набрала больше голосов, чем ХДС канцлера Меркель. Можно считать это кульминацией «лета тревоги нашей». Лето 2016 года и без того войдет в историю как лето, когда западная демократия расшиблась о собственные границы. В Великобритании несуразное предвыборное обещание привело к несуразному референдуму (честное, нормальное большинство, никаких обсуждений в парламенте или правительстве) с «Брекзитом» в результате – самое важное политическое событие в Европе со дня падения Берлинской стены в 1989 году. В США едва ли вменяемый madman[108] неожиданно стал кандидатом в президенты от республиканской партии, навсегда изменив тональность политических дебатов в Америке. А турецкий президент Эрдоган после неудачного путча определенно встал в один ряд с такими демократически избранными авторитарными лидерами, как Путин и Орбан.