Не время для славы - Юлия Латынина

Расул повернулся.

– Мне нужен Алихан, – повторил Кирилл, – мальчишка уцелел вчерашней ночью. Его привезли в местное ОВД. Потом приехал Хаген и лично забрал мальчишку.

– Хагена нет, – ответил Расул.

– Где он?

– Хагена нет в Торби-кале, – повторил Расул.

* * *

Так получилось, что за те два часа, которые заняла дорога до Бештоя, Кирилл так и не смог дозвониться Джамалудину. Не дозвонился он и Зауру, только узнал, что тот тоже дома. Это была обычная для Заура вещь, президент республики далеко не все дни был в Доме на Холме, почти половину времени он обыкновенно проводил в бештойской резиденции, куда нескончаемым потоком шли старейшины, депутаты, прожектеры, и просто самые обыкновенные люди, искавшие справедливости у того или другого брата.

Вот и сегодня на широком дворе, где между выложенных белым камнем дорожек гуляли красноногие павлины, стояла целая делегация стариков в барашковых шапках, и у входа в дом Джамалудина стоял черный джип мэра Торби-калы.

Сам мэр сидел вместе с Джамалудином в длинной гостиной за накрытым столом. В дальнем конце гостиной работал телевизор, и двое сыновей Джамалудина, девяти и четырех лет, возились на полу с разряженной снайперской винтовкой.

Гости поднялись навстречу Кириллу, и смуглое узкое лицо Джамалудина засияло улыбкой, которая не могла быть особо искренней, – учитывая, что два с половиной часа тот не брал трубку.

– Я приехал за Алиханом, – сказал Кирилл.

Младший брат президента недоуменно сморгнул.

– Какой такой Алихан?

– Брат Дианы. Его привезли в Бештойское РОВД после расстрела на речке. Я приехал за Алиханом, Джамал.

– Ну и езжай в РОВД, – ответил Джамалудин.

– Его нет в РОВД. Он был ранен в плечо, они хотели везти его в больницу, но тут за ним приехал Хаген, и в больнице его нет.

– Значит, сбежал.

– Ты теперь воюешь с детьми, Джамал? С инвалидом пятнадцати лет, который весит тридцать пять килограмм? Всех взрослых ты уже перестрелял, да?

– Здесь нет никакого Алихана, – ровным голосом сказал Джамалудин. – Строй завод и не лезь не в свое дело.

Кирилл молча смерил его взглядом, повернулся и вышел из залы.

* * *

Президент республики был в своем кабинете. Делегацию в барашковых шапках уже завели к нему, и они рассаживались осторожно по высоким, с резными гнутыми спинками стульям, и узловатые лица стариков отражались в наборном паркете.

Заур не изменился в лице, когда на пороге кабинета возник Кирилл Водров, но быстро понял, что скандал начнется здесь и сейчас, а Зауру вовсе не хотелось, чтобы человек из Москвы устраивал скандал на глазах старейшин двух сел. Заур не был уверен, что Кирилл Водров не скажет каких-то таких слов, после которых Зауру будет очень трудно с ним помириться, если эти слова сказаны на людях.

Поэтому, хотя это было не очень правильно, Заур сделал знак Кириллу, чтобы тот шел за ним в соседнюю комнату, а старейшинами занялся дядя Заура и еще один человек, который был с Кемировыми из одного села.

Но даже Заур не ожидал, с чего именно начнет Водров. Едва за Кириллом затворилась тяжелая дубовая дверь, Водров вынул из бывшей при нем папки листок и протянул его усевшемуся в глубокое кресло Зауру.

– Это мой отказ от участия в проекте, – сказал Водров.

Заур покачал головой.

– Это невозможно, Кирилл Владимирович.

– У меня есть невеста, – сказал Кирилл, – а у нее есть брат. Инвалид. Сегодня ночью его и еще пятнадцать детей расстреляли на Белой Речке, безоружных, беспомощных, а потом назвали это ликвидацией отряда боевиков, и сейчас Алихана привезли сюда, в подвал к Джамалу, и Джамал врет мне в лицо. Алихан – террорист. Хорошо. Тогда брат моей будущей жены – террорист, и я не гожусь вам в консультанты.

Президент республики молчал. Он впервые слышал, что дело зашло так далеко, чтобы Водров посватался к своей чеченке. Как-то он был не уверен, что чеченка слышала об этом сватовстве.

– А ты знаешь, как Алихан повредил позвоночник? – спросил Заур Кемиров. Лицо его было покрыто усталостью, как пудрой.

– Ага. В Буденновске, да? Ему тогда было четыре года…

– Ему было восемь лет, – ровным голосом сказал Заур, – и он выполз из канализационного люка в Грозном, между двумя российскими частями, так что с одной стороны у него был БТР, и с другой – танк. Он притащил с собой «Муху», тяжелей его самого, и он всадил гранату из этой «Мухи» прямехонько в башню танка. И твой Алик хвастается этой историей, и родич его хвастался этой историей, когда брал «Норд-Ост». А теперь ему пятнадцать, и ты говоришь, что он ребенок?

Кирилл молчал.

– Ты что думаешь, – сказал Заур, – эти мальчики собрались в пионерлагерь? Из их отцов половина погибла тогда, на Красном Склоне.

– Их, – ответил Кирилл, – привел провокатор. Они бы росли, и жили, и стали бы нормальными людьми, но к ним пришел провокатор от Джамала и…

– И они умерли раньше, чем убили тебя или меня.

Смуглое, покрытое частой сеткой морщин лицо президента республики глядело на Кирилла, и русский пошатнулся и хотел было отступить назад, но вместо этого шагнул к собеседнику.

– Алихан мне как сын, – сказал Кирилл. – Или ты отдашь мне сына, или я буду считать, что это ты его убил.

Несколько секунд президент республики и консультант из «Бергстром и Бергстром» глядели друг другу в глаза. Заур знал, что слова русского – блеф. Никогда Кирилл Водров, блестящий выпускник МГИМО, бывший спецпредставитель России в ООН, топ-менеджер одной из ведущих консалтинговых компаний, не будет считать чеченского мальчика своим сыном. И никогда Кирилл Водров не отомстит за сына так, как мог бы отомстить чеченец.

Но знал Заур и другое: что чечененку пятнадцать лет, что он инвалид, и что в подполье, сидящем по лесам и селам, Алихан занимает не сотое, и даже не двухсотое по старшинству место.

Заур Кемиров встал и вышел.

Только тут Кирилл почувствовал, что ноги его не держат, и скорее рухнул, чем сел в кожаное кресло. Он не знал, сколько он времени сидел так, уставясь на огромный настенный ковер, затканный именами Аллаха, когда в кармане его зазвонил телефон, и Кирилл машинально нажал кнопку приема. Голос в телефоне бился и рыдал.

– Кирилл? Кирюша? Это ты?! Слава богу, у меня катастрофа! У меня заблокировали карточку!

– А? – рассеянно спросил Кирилл.

– Карточку, твою! Прямо в duty free! Я – в крик, а они: «Если с карточки зараз снимают больше десяти тысяч, то эта трансакция кажется нам подозрительной». Кирюша, ради бога, срочно займись, я тут стою посередине аэропорта, груженная, как мул…

Кирилл вырубил звонок. Дверь комнаты распахнулась. На пороге стоял Гаджимурад Чарахов.