Танго с манекеном - Алекс Форэн

Они дошли до последнего, третьего этажа и оказались в точно таком же, как внизу, коридоре. Где здесь номер семь…

Внезапно из ниши справа раздался скрежещущий механический голос:

– К Дьябло пришли. Пришли к Дьябло. К Дьябло пришли…

Фигура в два человеческих роста, стоявшая на пьедестале, напоминала жутковатые произведения, украшающие павильоны передвижных ярмарок. А обитая металлом дверь в нескольких метрах от инфернальной фигуры была таких размеров, что в нее, пожалуй, мог бы въехать тот паровоз, умей он подниматься по лестницам.

Грег постучал, и, спустя несколько секунд, дверь, несмотря на свою тяжесть, мягко и беззвучно раскрылась, выпустив в коридор приглушенные голоса, мягкий свет и пряный запах множества горящих свечей. Вслед за этим в дверном проеме показалось дивное юное создание в бальном платье с декольте и с высокой прической с буклями. Держа в руке свечу, девушка присела в грациозном книксене и сделала приглашающий жест рукой.

Небольшая прихожая была целиком обита бордовым бархатом, и такой же тяжелый занавес отделял ее от основного пространства.

– Позвольте вашу верхнюю одежду, – пропело небесное создание, и Грег, скинув куртку, помог Жози освободиться от плаща.

Она, пожалуй, была права, что не стала снимать его при дядюшке. Даже очень погрешив перед истиной, ее платье невозможно было назвать ни длинным, ни строгим, ни чрезмерно закрытым.

– Фантастика, – оценил он, уловив ее вопросительный взгляд. – Глаз не оторвать.

Занавес распахнулся, и в прихожей появился раскрасневшийся Мэттью.

– Привет. Добрался, наконец?

– Да, извини, что задержались. Осматривали паровозы. Это Жози.

– Очень рад, – Мэттью склонился к руке Жози, его глаза оказались на уровне ее груди, цвет лица окончательно сравнялся с цветом бархатного занавеса, и он резко выпрямился. – Эмм… А Мари уже здесь! Она привела с собой индейца.

– Да, это мой приятель. Тоже фотограф.

– Да? Ну, пойдем, познакомлю хотя бы с хозяином.

Внутреннее пространство ошарашивало прежде всего полным несоответствием с тем, как выглядело здание снаружи. Это больше всего напоминало странную смесь пещеры Али-Бабы с замком Дракулы. Высокие стены были целиком расписаны фресками, по углам просторного, метров в триста, зала, стояли золоченые колонны, огромные низкие диваны утопали в горах расшитых золотом подушек, а на массивном столе на двенадцать персон поблескивали бокалы венецианского стекла и серебряные канделябры, увитые тяжелыми гроздьями спелого живого винограда. Дальний угол занимала ротонда с негромко журчащим мраморным фонтаном, вокруг которого расположились инкрустированные столики с немыслимыми кальянами.

Не менее сильное впечатление производил хозяин. Маленький, по плечо Грегу, как и он, бритый наголо, одетый в черный френч, он казался двойником доктора Зло из фильма про Остина Пауэрса. Видимо, сознательно наигрывая на этот образ, он даже двигался также – мелко семеня и забавно отставляя в сторону ноги в лакированных черных туфлях. С образом кукольного человечка не вязались только внимательные темные глаза.

Мари и Чучо, державшиеся вместе, смотрелись потрясающе. Он, как обычно, был в черном, а на ней сегодня было беспроигрышное маленькое черное платье, и вдвоем они выглядели очень гармонично. Появившись всего на несколько минут раньше, они с ошеломленным видом бродили по фантастическому залу. Мари, впрочем, хватило на то, чтобы быстро оглядеть с ног до головы Жози и, уловив взгляд Грега, незаметно показать ему большой палец и одобрительно кивнуть головой.

Спутница Грега была замечена и Чучо, голова которого склонилась на бок, а ноздри раздулись, сделав индейца чем-то похожим на породистого охотничьего пса, взявшего след.

Небесное создание, откликавшееся на имя Селин, проплыло по залу с серебряным подносом, и в руках у каждого оказались высокие бокалы с розоватым искрящимся напитком.

Мэттью, уже освоившийся здесь, на правах хозяина вечера поведал, что некогда здание действительно было холодильником Парижа. Два века назад здесь хранили запасы продовольствия для города. Температура поддерживалась естественным образом – толстые стены здания и отсутствие окон в любое время года сохраняли в залах холод.

Потом здание довольно долго пустовало, и постепенно его оккупировали художники, артисты, разного рода маргиналы. Но, в отличие от Амстердама, сквоты во Франции не прижились, и около двадцати лет назад дом был выставлен на продажу. Те из художников, кто смог себе это позволить, раскупили бывшие холодильники по частям и превратили их в свои мастерские. Обогревались кто как, но Пабло предпочитал свечи – иногда их горело здесь около семисот.

– У меня здесь совершенно экспериментальное пространство, – кокетливо покусывая ноготь мизинца и хитро посматривая снизу на гостей, подтвердил Пабло. – Лаборатория джинна. Я возвожу и разрушаю здесь замки. И мои гости всякий раз попадают в новый мир, которого раньше не видели… Но, Мэттью, милый, приглашайте же всех к столу.

Грег бывал в лучших ресторанах мира. Но этот ужин был за рамками гастрономической кухни, вне категории кухни вообще. Интерьер, свет, блюда, напитки, звучавшая откуда-то музыка, персонажи – все это было здесь неразделимыми и необходимыми ингредиентами некоего единого действа, целиком переворачивающего привычные понятия о природе вкуса.

С каждым блюдом в зале менялся свет, плавно изменяя его очертания и высвечивая настолько разные аксессуары, что присутствующие почти физически переносились из знойного Марокко в куртуазную Венецию, а оттуда – в пасторальную старую Англию. Музыка же была не фоном, а пикантной приправой, специями, содержащими тонкие афродизиаки, и казалось, что у нее – то привкус арганового масла, то – корицы и миндаля…

Селин умудрялась молниеносно и незаметно менять декорации на столе, и прозрачные бокалы для легких напитков, сопровождавшие начало ужина, к его концу превратились в тяжелые серебряные кубки с бордово-черным густым вином.

Сменявшие друг друга блюда настолько поглощали внимание неожиданной и безошибочно гармоничной гаммой вкуса, настолько прочно захватывали сознание, что говорить о чем-то было почти невозможно. Можно было только наблюдать за игрой света, выхватывающей из полутьмы то подсвеченный нимб волос вокруг головы Мари и рядом – медный профиль Чучо, то ставшее почти прозрачным платье Жози, то внимательный взгляд Пабло…

В конце ужина Пабло, сидевший на противоположном от Мэттью конце длинного стола, провозгласил тост за здоровье именинника.

Грег, опомнившись, выскочил в прихожую, где оставил сумасшедшую вазу, и вручил ее Мэттью с пожеланием вот также уметь быть всегда внутри, но одновременно – снаружи.

Ваза обошла стол, вызвав всеобщее уважение.

Чтобы музыка не мешала обсуждать невиданный сосуд, Пабло выключил ее, и Мари, воспользовавшись этим, сказала:

– Мэттью, у меня тоже есть подарок. Песенка… Пабло, я где-то видела гитару, можно ее взять?