Дорога камней - Антон Карелин

— Мы также не объявляли ничего, — возразил эльф, — сознавая, что ныне это излишне.

— Именно поэтому я не согласен. — Воин склонил голову, тень одела его лицо. — Мы слишком отдалились от тех, кому служим, это касается всех нас. Всех Нас.

— Не осуждай Высокого, если не можешь Его понять, — молвила женщина, внимательно следившая за лицами двоих. — Он не даёт нам милости откровений, но оставляет свободу выбора дорог. Слишком мало людей, способных это ценить. Слишком много тех, кто ждёт от Него действий, полагая уверенно и наивно, что действия даже всесильного могут всех нас спасти.

— Мы ждём не спасения, — возразил воин, поднимая угольные глаза, — а честности и чистоты. В Империи стало трудно дышать; каждый угол полон тлена и гниения, воздух грязен и спёрт. Необходима встряска и чистка; если в ближайшее время её не возникнет, я хотел бы устроить её. С вашего согласия или без.

— Ты прав. — Женщина кивнула, в синеве её глаз пролегла тревога, хотя опасалась она не своеволия испытанного и сдержанного брата. — Но время перемен будем определять не мы, а мир вокруг нас, ты знаешь. Нам следует подумать об уходе. Есть земли за границами Дэртара, которые также нуждаются в Храмах и в нас. Мы слишком долго сосредотачивали все лучшее в центре мира, и окраина наша слаба. Если Империя падёт, нам следует оказаться выше и не пасть вместе с ней.

— Мы оставляем слишком многое. Стремясь стать выше, мы падаем, потому что теряем безвозвратно.

— Но вместе с тем мы сеем. Впоследствии вырастет многое из того, что будет утеряно теперь, и это неизбежность такая же, как невозможность сохранить то, что станет платой и ценой... Ты должен думать о будущих жизнях, не только о тех, время которых будущие десять — двадцать лет.

— Мы должны помнить обо всех. Вы выбираете большинство, но ваше большинство не способно понять, что будет потеряно, если Империя падёт. — В голосе воина послышался нарастающий, волнующий напор, глаза его потемнели, стали тусклее, руки едва заметно сжались. — Лишь после крушения каждый из них прозреет, жестоко и внезапно, вовлечённый в кровавое месиво, в предательство и раздор. Но будет поздно, и мы ничего не вернём. Стоит ли ради укрепления собственных позиций терять то, что является ценнейшим — свободу, спокойствие и жизнь десятков тысяч людей?!.

— Есть ли в нынешней Империи что-то, ценнее существования всех нас? Более необходимое смертным Элиды, чем система Храмов?

Воин промолчал.

— Если до момента падения мы не успеем возрасти до структуры надимперской, мы потеряем влияние на сообщества и души, которыми обладаем, своё главное оружие и свою основную силу, — сказала женщина, которой каждое слово отчего-то давалось с трудом. — Разве собственность наша принадлежит нам? Разве Храмы делают что-либо лишь для себя?..

Никто не мог бы утвердительно ответить на этот вопрос. Не совсем согласный с ним, воин тем не менее промолчал, потому что женщина была права. Был выбор одного из двух путей: пути жестокой всесильной борьбы, или пути продвижения, политической мудрости, глобальной внутренней и внешней перестройки, отхода.

— На одной чаше весов — наше будущее, а значит, будущее тех, ради кого мы существуем, — сказала женщина, синева глаз которой медленно, неторопливо прояснялась. Вовлекать Храмы в разворачивающуюся войну — значит ослаблять их раньше времени. Мы к этому не готовы. Вместе с остальными мы оказались усыплены и пробудились слишком поздно, это вина всех нас, особенно нас. Но что на другой чаше весов, склонить которую предлагаешь ты?

— Сообщество, — ответил воин, в голосе его были вера и медленно разгорающийся жар. — Идея. Сказка, ставшая явью, благодаря которой мы победили в войне, что смела твердыни из твердынь. Ради которой мы умирали и возрождались из пепла и огня. Ради которой было создано и существовало до сих пор Объединённое Светлое Воинство, тысячи солдат которого мы предали уже сейчас. На этой чаше ушедший старик, который уже не вернётся, не выразившаяся, но внутренне гениальная жизнь которого теперь сочтена. И ещё на этой чаше Он. Тот, кто создал этот мир и всех нас. Кого мы предаём в том числе. Тот, кто не виновен в его медленном падении, в слишком долгих мирных временах, в желании править у тех, что готовы выстроить собственный храм власти и войне. Не прошло и часа с подписания бумаги, а они уже делят войска и пытаются купить то, что было создано ради Идеи, выше которой мы пытаемся стать; а ведь она угасла и благодаря нам!.. Он не виновен в том, что Храмы, основное оружие Идеи, слишком поздно пробудились от умиротворяющей дрёмы и поняли, что долгие годы уже, как замкнулись на самих себя.

На сей раз молчали женщина и эльф. Молчали долго, несколько раз переглядываясь, но так и не решаясь начать. Не будучи готовыми. Воин почти победил. Но затем осознание пришло.

— Ты прав, — снова кивнула женщина, и на сей раз слова давались ей легко, рождаясь в открытом сердце, перетекая в разум слушающих её. — Мы медлили слишком долго, и теперь уже слишком многое упущено. Ты говоришь о действительно ценном, о том, что дало возможность долгим десятилетиям, столетиям спокойствия, развития и добра, что уничтожило хаос и держало зло в сильных, карающих руках. Но, кажется, ты жаждешь возвращения того, чьё время уходит. Уже ушло.

Лицо воина на мгновение дрогнуло, словно в грудь его вонзилось копьё, будто упала перебитой ведущая рука, и выпал из сведённых пальцев тяжелеющий меч.

— Дух истинных победителей вечен, — негромко, но с трудом ответил он. — Армии лучше староимперской не было никогда и нигде. Вспомните... — Он не договорил. Не смог. Не стал.

— Сейчас она уже не та, — сказал эльф, в голосе его была рассудительная печаль, — как и все остальное вокруг; это правда: время старой светлой Идеи прошло. Ничто не угрожает нам так, как угрожало раньше. Нет орочьей Орды, и нет опасности, что могла бы связать воедино раздроблённость сотен нынешних малых миров.

— Осталась суть.

— Ты сможешь сохранить её? Сам? Сможешь возродить то, что угасало в течение веков и за что не берётся даже Он?.. — Голос эльфа стал звенящим, как было всегда, когда он оказывался бесспорно и беспощадно прав.

— Наш уход будет предательством, — тяжело бросил воин, переводя взгляд с женщины на него, — для каждого из тех, кто нуждается в нас. Для каждого из простых — земледельцев, ремесленников, служащих и солдат. Для детей, чьё будущее мы предаём.

— Мы — не игрушка в руках желающих чудес, — голос женщины был суров, — при всей самоотдаче и любви Храмы никогда не станут одной из Гильдий Империи.

— Они не являются ею.

— Следуя этой дороге, вскоре могут стать.

Воин молчал больше минуты. Когда он поднял неподвижное, непроницаемое лицо, глаза его были холодны.

— Вы думаете, нет способа удержать прежнее никаким путём, кроме кровопролития?

— Все остальные не видят иных путей, даже царственные дети, чьи игры становятся выражением общих стремлений, — сказала женщина.

— Нет дороги, кроме верной, остальные — песок, — ответил эльф. — Но нет дороги, кроме той, что будет, а общее будущее выбирать не нам.