Враг неведом - Владимир Анатольевич Тимофеев

то, чего больше всего опасался командир группы…

Фарватер, протраленный меньше часа назад, буквально взорвался. Полтора десятка управляемых мин, «зарывшихся» в илистое дно пролива, не обнаруженных ни беспилотными аппаратами, ни акустическими и магнитными тралами «Декстроуза», получили, наконец, долгожданный сигнал. Сразу после активизации двухканальные взрыватели «донных убийц» выпустили по вражеским кораблям самонаводящиеся торпеды. Пять промахнулись, семь удалось уничтожить, одна поразила «Лабун», две — «Хиггинс».

На счастье американцев, корабли сразу не затонули. Отчаянно борющимся за живучесть экипажам эсминцев повезло в том, что в строю остался «Чинук», а вертолеты продолжили барражировать над местом сражения и, как могли, отгоняли иранские катера, пытающиеся добить подранков. Помощь в лице ещё четырех вертушек с эмиратской авиабазы подоспела через пятнадцать минут. Еле держащиеся на плаву эсминцы, конвоируемые геликоптерами и патрульным РС-9, с трудом дотянули до Эль-Фуджайры…

Глава 5

Наказание «непричастных» (2)

Персидский залив. 8.06.2018 г. 19:45

— Иваныч! Сколько осталось?

— Минута тридцать.

— Добро…

Ту-22М3М подполковника Стрижака шёл на десяти с половиной тысячах. Еще не практический потолок, но близко. Скорость девятьсот восемьдесят километров в час. Чуть выше, чем крейсерская, но далеко не максимальная и даже не сверхзвук. Он, собственно, пока и не требовался. Вот как сойдут пятьдесят восьмые с подвесок и барабанной ПУ, тогда можно и форсаж включать, и с разворотом, чтобы у супостатов и мысли не возникало догнать российский ракетоносец…

На цель пришлось заходить вдоль аравийского берега. Удобнее было бы со стороны Бахрейна, но там требовалось сперва раздолбать местное ПВО, и этим сейчас занималось звено майора Борисова. Вариант два: с северо-востока и севера. Путь кратчайший, но в этом случае ракеты пройдут через Доху, и куда они наведутся, одному богу известно. Международный аэропорт, телевышка, аппаратура спутниковой и сотовой связи, жилые кварталы… Высокие потери среди гражданских операцией «Бисер» не предусматривались. Поэтому — восток и только восток. Сложно, опасно, но — по-другому не получалось…

— Выходим на боевой.

— Захват?

— Селекция целей.

— Время?

— Пятьдесят секунд…

«Сушки» сопровождения отстрелялись четыре минуты назад и разошлись далеко в стороны, давая дорогу «Большому» и охраняя его от возможных атак с воздуха.

— Полста пять. Четыре цели на сто девяносто, — прозвучало эфире.

Два «тридцать пятых», не мешкая, рванули на юг, еще больше удаляясь от бомбера и сходу вступая в бой с четверкой вражеских истребителей.

— Полста пять. Три цели на триста десять…

«А вот это уже нехорошо».

Прикрытие раздергивали, и Стрижаку это совершенно не нравилось.

— Отсчет?

— Двадцать секунд…

Жидкокристаллические дисплеи, установленные на модернизированном М3М вместо большинства стрелочных индикаторов, позволяли следить за радиолокационной обстановкой в режиме реального времени, не отвлекаясь от пилотирования.

— Полста пять — Большому четыре. Две ракеты по вашу душу на восемь часов. Скорость четыре шестьсот.

Подполковник стиснул штурвал. Безумно хотелось выполнить разворот прямо сейчас, пока есть возможность уйти на форсаже от двух «красненьких точек» в самом краю экрана.

— Отсчет?

— Восемь секунд… пять… два, один… Сброс.

Освободившись от смертоносного груза, бомбер буквально «подпрыгнул».

— Кабрирование. Тангаж плюс двенадцать, — бесстрастно сообщил правый пилот.

— Иваныч, сколько нам нужно? — Стрижак старался, чтобы его голос звучал как можно ровнее, без предательской хрипотцы.

— Пятнадцать секунд, — отозвался штурман-оператор.

Увы, правило «выпустил и забыл» хорошо только при подтверждении целеуказания от несущихся в небе ракет.

А «точки» на экране РЛС медленно приближались к центру. С каждой секундой они на километр триста ближе к Ту-22М3М. С каждым мгновением у самолета всё меньше шансов уйти от рандеву с чужими ракетами. Две AIM-120, пущенные с единственного прорвавшегося мимо «Сухих» палубного «СуперХорнета», с половины предельной дистанции, таки сумевшие захватить главную цель…

— Есть наведение!

И сразу же:

— Разворот.

Рулевые агрегаты неспешно («Чёрт бы подрал эту автоматику!») произвели нужные отклонения стабилизаторов и интерцепторов по крену и направлению.

— Автотриммирование… Балансировка… Форсаж… Скорость тысяча сто… тысяча триста… тысяча пятьсот…

— Отстрел ловушек.

Килограммовые ЛО-43 посыпались за корму ярко-красочным почти новогодним салютом.

— Минус одна, командир!

Одна «метка» и вправду исчезла. Вероятней всего, сошла с курса и самоликвидировалась. Вторая продолжала упорно преследовать уносящийся прочь российский ракетоносец.

— Цель в зоне.

— Давай кормовую.

Грохот дистанционно управляемой пушечной установки терялся в гуле движков. Кормовая ГШ-23М била почти непрерывно, с отсечками двадцать пять снарядов на очередь. Дипольная «лапша» ПРЛС и излучающие тепло ПИКС закончились через четыре секунды, по приближающейся ракете замолотили осколочно-фугасные… Единственное, что им удалось — это слегка сбить наведение. «Хлопушка»[1] рванула чуть ниже и дальше, чем при «идеальном» раскладе.

Самолет ощутимо тряхнуло. На панели управления тревожно замигал индикатор «ПРОВЕРЬ ПОЖАР», следом предсказуемо «заголосил» речевой информатор.

— Пожар в левом двигателе… Заслонка продува генераторов постоянного тока закрыта… Закачка фреона… Механизация крыла. Нарушена синхронизация рулевых приводов…

Штурвал стал как ватный. Отклики системы управления запаздывали, высвечивающиеся на дисплеях картинки не предвещали ничего хорошего, мигающих сигнальных лампочек становилось всё больше.

А речевой информатор всё продолжал и продолжал «говорить»:

— Сбой навигационной системы… Отказ управления интерцепторами… Канал тангажа. Отказ системы автоматической балансировки…

И, наконец:

— Помпаж правого двигателя… Правый двигатель остановлен…

Скорость упала до семисот километров в час и продолжала снижаться. Самолет просел до восьми тысяч метров и, по ощущениям, вот-вот был готов сорваться в неуправляемый штопор.

— Экипаж! Приготовиться покинуть машину.

Рука, словно сама собой, потянулась к тумблеру принудительного катапультирования. На неуловимо короткий миг палец замер над закрывающим панель колпачком.

Щелчок тумблера.

Красные транспаранты на каждом рабочем месте.

«Принудительное покидание».

И тут же:

«Самолёт покинул оператор… штурман… правый пилот».

Сигнальное табло продолжало гореть. Отброшенная вперед штурвальная колонка второго пилота топорщилась оборванными проводами.

Теперь самому. Вручную. С автоподрывом блоков системы опознавания…

В себя подполковник Стрижак пришёл секунд через пять. В ушах стоял гул, в глазах кровавые пятна, позвоночник готов был рассыпаться на тысячу мелких осколков, тело болело, будто по нему проехались трактором. Спустя ещё пять секунд звон в голове слегка поутих, зрение прояснилось, и подполковник смог, наконец, оглядеться.

Звезды над головой закрывал парашютный купол. На фоне заката, на расстоянии нескольких километров виднелись еще три таких же. Внизу была темнота. Море. Чужое, ничуть непохожее ни на свинцовые волны Баренца, ни на Балтийскую рябь, ни на Охотские льды…

Экипаж «стратега» подобрали с воды только на следующее утро. Иранское спасательное судно с российскими специалистами на борту обнаружило летчиков по радиомаякам, в ста километрах от берега. Чудо, что все оказались живы…

Катар. Авиабаза Эль-Удэйд. 8.06.2018 г. 20:35

О том, что всё кончено, генерал-лейтенант Джеффри Харриган понял ещё четверть часа назад, однако публично озвучивать свои выводы не спешил. Гремел приказами, отдавал грозные распоряжения, излучал оптимизм и демонстрировал уверенность в силах, как собственных, так и своих подчиненных. Смысла в этом не было никакого. Единственное, что заставляло держать себя в тонусе — это желание не допустить паники или хотя бы отсрочить её.

Семь лет назад, при попытке военного переворота, американский спецназ спас катарского эмира, буквально выкрав его из-под носа бунтовщиков-гвардейцев. Сегодня пришла пора возвращать долги. Эмир уже передал, что, если понадобится, США могут использовать для эвакуации международный аэропорт Хамад… И откуда только узнал, сволочь, что дела идут хуже некуда?.. Хотя, что там было узнавать? Столбы дыма, поднимающиеся