Несравненное право - Вера Камша

Все кончилось само собой. Пятеро мужчин отныне пребывали в иных мирах, где с них, возможно, уже спрашивали за то, что они свершили. И не мне было знать, сочли ли их жертвами или же убийцами, но Эанке, хоть и чудовищно изуродованная, еще жила и прожила почти ору.

Я склонилась над ней, поймав ее взгляд, полный ненависти и удивления, и ничего не почувствовала. Даже удовлетворения. Я отвернулась от тех, кого убила, словно это были растоптанные черви. В этот миг для меня существовало только одно — Астени! Я грохнулась на снег рядом с ним. Его щека была еще теплой, но он был уже далеко. И ничто больше не имело значения.

Не помню, сколько я просидела с ним рядом. Останься эта тварь жива, она получила бы еще одно наглядное подтверждение того, что я — чудовище, нелюдь, порождение Тьмы и так далее. Я была без плаща, но я пережила эту ночь, несмотря на такой холод, что даже звезды казались ледяными. Впрочем, звезды я стала различать только к утру, когда застывшее небо стало зеленым.

Надо было вставать и идти на северо-запад. В Эланд, где я никогда не была, к человеку, с которым мы когда-то были близки, но о котором я почти ничего не могла вспомнить…

Преданный, молча пролежавший всю ночь у моих ног, неожиданно подал голос. Я вздрогнула и взглянула на своего уцелевшего спутника. Рысь уже разгребла снег и сосредоточенно разбрасывала смерзшуюся буковую листву. Зверь вновь оказался умнее меня — Астени была нужна могила. К счастью, шуба из листьев оказалась теплой — до земли мороз не добрался, и мы вдвоем к полудню вырыли достаточно глубокую яму, в которой и было суждено упокоиться сыну эльфийских властителей. То, что я сотворила потом, не свидетельствовало о моем благоразумии, но я не могла иначе — черная дыра была такой темной и холодной… Велев Преданному оставаться возле тела, я пошла назад к зарослям бересклета и шиповника, на которые мы вчера любовались.

Я ломала руками, кромсала ножом гибкие темно-зеленые ветви, покрытые раскрывшимися плодами, так смахивающими на весенние цветы. Остановила меня резкая боль — я таки умудрилась порезаться… Нарванных веток хватало, чтоб достойно проводить всех погибших, но до всех мне не было никакого дела — пусть их лежат… Они считали меня опасным животным, что ж, я таковой и стала. По их милости и для них…

Я выложила дно могилы ветками, на которые расстелила белый плащ Астени, затем кое-как спустила его самого, накрыв до подбородка своим плащом — мне не хотелось, чтоб его касались тряпки тех, кто вышел на охоту за нами… Конечно, мне придется взять плащ Эанке, но зато убитого Лебедя не затронет никакая грязь. Себе же я оставила кинжал, с которого не стала стирать его кровь. Пусть будет со мной, пока ее не смоет чья-то еще или же моя…

Я обошла убитых и собрала оружие — кинжалы, луки, мечи — эльфы не признавали шпаг, хотя те были куда легче и удобнее в обращении. Где-то из глубины памяти всплыло, что оружие врагов — подходящее украшение для могилы воина. А Астени был воином, защищавшим до последнего вздоха эту землю и… меня. Женщину, навязанную ему судьбой в спутники и ставшую причиной его гибели. То, что я так легко смогла отомстить, делало его смерть еще более жестокой и ненужной. Я в последний раз расправила золотистые волосы, коснулась ледяной руки. Больше всего мне хотелось остаться здесь же навсегда, но тогда я была бы не чудовищем, я была бы предательницей, подсадной уткой, приманкой, из-за которой погибают лучшие из живущих на этой земле. Я не могла предать друга, стремительно становившегося для меня единственным светом в этой пакостной жизни.

Я забросала Астена ветками, сверху положила собранные трофеи и с помощью Преданного зарыла яму. Можно и нужно было идти, но я медлила. Камней здесь не было, а вот всяческие лесные твари водились в изобилии. Если не грянут совсем уж лютые морозы, то лисы и волки разгребут рыхлую землю в два счета. Сделать с этим было ничего нельзя, но мои ноги, казалось, приросли к этому месту, а в душу словно вогнали чудовищный кол… Проклятое воображение услужливо рисовало, как острые лисьи зубы рвут тело эльфийского принца, как к весне только несколько выбеленных снегом костей останется от того, кого я начинала любить.

Я не могла ни смириться с этой мыслью, ни отогнать ее, а потому тупо таращилась на разворошенную землю. Смотрела, но не видела, во всяком случае, не сразу заметила то, что стало твориться под моим взглядом. Земля начала плавиться. Текучие медленные ручейки, от которых веяло нестерпимым жаром, лениво сползали с небольшого холмика, сливались друг с другом. Могила на глазах покрывалась блестящей глазурью, словно какой-нибудь сахарный пирог. Я лихорадочно оглянулась в поисках какого-то волшебника, пришедшего на помощь. Лес был пуст, даже птицы, напуганные вчерашней схваткой и нашим с Преданным присутствием, улетели.

Мы были одни, а это означало, что я сотворила еще одну волшбу. Не представляю, как я это сделала, но мое неистовое желание защитить мертвого друга от лесных жителей каким-то образом расплавило почву. И не только расплавило, но и превратило ее в сверкающий лиловый камень с белыми и сиреневатыми прожилками. Могила была надежно защищена аметистовой броней, а белые пятна в камне напоминали печальных лебедей. Мимолетная эта мысль нашла немедленный отклик. Внутри лилового монолита замерцали, перемещаясь, светлые огни, и в центре отчетливо проступил силуэт прекрасной птицы.

Овладевшая мной сила меня покинула почти сразу после того, как мерцающий лебедь застыл, печально склонив гордую голову. Сразу дала знать о себе боль в изодранных руках и стало очень, очень холодно. Тот, кто в меня вселился, видимо, устал и махнул на все рукой. Вот тут бы и лечь у свежей могилы да заснуть навеки, но сидящее во мне упрямство, как всегда неожиданно, вскинулось на дыбы. Я должна была выжить и добраться до Рене Арроя! Иначе Астен погиб зря, а уж этого-то я допустить никак не могла.

Я решительно обыскала всех покойников еще раз и собрала то, что мне могло пригодиться и что я могла унести с собой. Белый плащ Аутондиэли, отороченный каким-то странным серебристым мехом, пришелся мне впору, и я, не дрогнув, тотчас его надела. Отыскалась и пара фляжек странноватого эльфийского напитка, отгоняющего усталость, и куча всякой мелочи типа колец, медальонов и амулетов. Некоторые из них наверняка имели какую-то силу, и я прихватила их с собой — если мне доведется увидеть Романа (а я должна дожить до этой встречи хотя бы для того, чтоб рассказать ему правду о том, что произошло сегодня), я отдам ему весь этот скарб. Пусть он сам разбирается с ним в меру своих знаний и понятий, а мне надо было идти.

К счастью, я достаточно хорошо знала звездное небо, по крайней мере, достаточно, чтобы идти к морю, никуда особо не сворачивая. Первые люди, к которым я могу обратиться, должны быть эландцами. Так решил Астен, и мне оставалось только следовать его решению. Я в последний раз оглянулась на сверкающий холмик в чаще леса и зашагала на северо-запад. Впереди у нас с Преданным была целая зима…

Словно вся прапамять в сознание

Раскаленной лавой текла,

Словно я свои же рыдания