Финт - Терри Пратчетт

– В самом деле, – пробормотал Финт в ответ, рассмеявшись за компанию.

Вот так Финт и Симплисити проникли в парламент, что характерно, действительно имея при себе смертоносную бритву, – и проникли при помощи лжи, что вполне в порядке вещей, учитывая, сколь многие попадают в парламент именно так. Финт по-прежнему затруднился бы ответить, почему во всеобщей суматохе он забрал бритву мистера Тодда себе, но ему чудилось, что лезвию сейчас самое место в его кармане. Все равно он уже не успел бы от бритвы избавиться: мистера Диккенса позвали, тот не замедлил явиться, театрально поздоровался с Финтом за руку, и, оглянувшись на Симплисити, проговорил:

– Уж не та ли это юная леди, которую я в последний раз видел всю в синяках три дня назад? – И добавил, что у него срочное дело к юному паладину, что бы это ни значило.

Гостей проводили через завешанные коврами залы – и ввели в небольшой кабинет со столиком. Пока Диккенс расставлял кресла и усаживал Симплисити, Финт не сводил глаз с мистера Дизраэли. Мистер Дизраэли отчасти напомнил Финту Соломона, только на порядок моложе – а еще он изрядно смахивал на кота, который набрел на блюдце сливок и вылизал все до капли. Да, точно, так и есть: он – тот еще финт, не финт вроде Финта, но финт другой разновидности, такого сразу распознаешь. Острый ум и язык острей бритвы; знаем мы таких, толковый тип, но явный жох.

Разглядывая Дизраэли, Финт поймал его взгляд, и мистер Дизраэли подмигнул – один финт отдавал должное другому, не иначе. Финт позволил себе улыбнуться, но подмигивать в ответ не стал – парнишечка, вздумавший подмигивать джентльменам, того гляди в неприятности влипнет. До сих пор это место – все эти статуи, и поглощающие звук ковры, и все эти картины на стенах – портреты седовласых старцев, которые, судя по выражению лиц, страдают острым запором, – действовало Финту на нервы, отторгало его, внушало ему, что он – никто, сущее ничтожество, жалкий червяк. Подмигнув гостю, Дизраэли развеял чары, недвусмысленно дав понять: здесь – те же трущобы, пусть побольше, и потеплее, и всяко побогаче, здесь явно лучше кормят, судя по округлым брюшкам и красным носам, но на самом-то деле это просто-напросто еще одна улица, где люди локтями пробивают себе дорогу к власти и выгоде, и лучшей жизни если не для всех, то хотя бы для себя, любимых.

Финт не сдержал усмешки, вцепившись в эту мысль, как в волшебное кольцо, которое наделяет могуществом неведомо для всех прочих. Но за взлетом последовало и падение: эти трущобы полны слов, это место битком набито книгами, а у него, как назло, слова с языка не шли.

В этот момент на плечо ему легла рука, и Чарли промолвил:

– Что ж, друг мой, дело не ждет. Вы можете свободно говорить со мною в присутствии моего доброго приятеля мистера Дизраэли, многообещающего политика, на которого мы возлагаем большие надежды и который, безусловно, в курсе нашей насущной проблемы. Кстати, как поживаете? Не желаете ли подкрепиться? – Пока Финт отчаянно подбирал слова, Симплисити вежливо кивнула, Чарли отошел к двери и дернул за шнурок звонка. Тотчас же появился слуга, шепотом переговорил с Чарли и вышел снова.

Чарли устроился в огромном удобном кресле, Дизраэли – тоже. Дизраэли Финта прямо-таки завораживал, иначе и не скажешь. Финт не знал слова «всепроникающий», но само впечатление было ему знакомо: присутствие мистера Дизраэли ощущалось, куда ни повернись; он вроде бы и с места не трогался, но внезапно оказывался где-то еще, а в следующий миг – везде и всюду. Короче, опасный человек, подумал про себя Финт, но тут же вспомнил, что такое лежит в кармане его рубашки.

В отсутствие слуги Чарли заявил:

– Да ради всего святого, сядьте наконец, юноша, кресла не кусаются! Я безмерно рад видеть, что наша юная леди идет на поправку, медленно, но верно, и это превосходные новости.

– Прошу меня простить, но кто эта юная леди? – перебил Дизраэли. – Неужели это?.. Не мог бы меня кто-нибудь представить, будьте так добры?

Он поднялся на ноги, Чарли тоже встал и подвел Дизраэли к Симплисити, говоря:

– Мисс… Симплисити, позвольте представить вам мистера Бенджамина Дизраэли.

Финт, устроившись на самом краешке кресла, недоверчиво наблюдал за происходящим. В Севен-Дайалз ничего подобного не проделывали. А Чарли между тем добавил:

– Бен, мисс Симплисити – та самая леди, о которой шла речь.

А Симплисити нежным голоском спросила:

– И что же за речь обо мне шла, подскажите, пожалуйста.

Финт вскочил было на ноги, готовый, если понадобится, защищать Симплисити, но Чарли резко прикрикнул:

– Финт, сядьте. Предоставьте это дело мне; так будет лучше; но вы вольны в любую минуту вмешаться. – Чарли оглянулся на Симплисити. – Разумеется, к вам это тоже относится.

Он откашлялся и начал:

– Мы – здесь, в Англии, – располагаем следующими фактами: вы проживали за пределами страны вместе с матерью: она, как мы понимаем, преподавала английский язык за границей. После ее кончины вы относительно недавно некоторым образом вступили в брак с принцем одного из государств Германского союза. – Чарли вскинул глаза на девушку, словно опасаясь взрыва, но она лишь кивнула, и он продолжил: – Нам также известно, что вскорости после того вы, мисс, бежали из страны и высадились здесь, в Англии, где, как мы понимаем, родилась ваша мать.

Симплисити сверкнула на него глазами:

– Верно. А уехала я, джентльмены, потому что мой муж, как только мы поженились, превратился в тряпку и плаксу, жалкое подобие мужчины. Он даже попытался возложить вину за наш так называемый брак на меня – а этот трюк, как вы, джентльмены, наверняка знаете, стар, как Эдем.

Финт оглянулся на Дизраэли: тот возвел глаза к небесам. Даже Чарли, похоже, почувствовал себя неловко и развивать эту тему не стал, но продолжил:

– Далее мы выяснили – как именно, я сейчас уточнять не стану, – что двое работников с фермы, свидетели брака, были обнаружены мертвыми, а священник, совершивший церемонию, вероятно, поскользнулся, инспектируя церковную крышу, и сорвался вниз на верную гибель.

Побледнев, Симплисити пояснила:

– По-видимому, речь идет об отце Якобе – это был честный порядочный человек и, скажу я вам, не из тех, кто ни с того ни с сего сорвется с крыши. Свидетели – это Генрих и Грета. Про них мне рассказала горничная, которая приносила мне поесть. У вас, сэр, по-видимому, не хватает слов, но я подозреваю, вы сейчас попробуете сообщить мне на свой витиеватый британский лад, что мой муж требует жену обратно. Помимо священника, Генрих и Грета – единственные, кто знал о нашей свадьбе, а теперь они мертвы. Вот это, – Симплисити стянула с пальца кольцо и продемонстрировала его собравшимся, – единственное доказательство нашего брака. Я так понимаю, сэр, вы пытаетесь объяснить мне, что мой муж – точнее, его отец – хочет вернуть это кольцо любой ценой.

Дизраэли и Чарли обменялись многозначительными взглядами, и Дизраэли признал:

– Да, мадам, насколько нам известно.