Татуированная кожа - Данил Корецкий

Вольф уложился в тридцать пять минут и отбросил ручку.

– Что за чепуха? Для чего эти глупые вопросы?

– Не такие глупые, как кажется. Психологи выжмут из них о тебе все. Даже то, чего ты сам не знаешь.

Лейтенант подколол тест к рапорту скрепкой.

– Заполнишь личный листок, напишешь автобиографию, я подготовлю характеристику и аттестацию. Если все будет нормально, летом придет вызов на экзамены. Но имей в виду – там конкурс, тебе надо подготовиться.

– Конечно, подготовлюсь!

Вольфа распирало радостное возбуждение. В серой монотонности службы забрезжила перспектива перемен.

– Зайди, поблагодари подполковника за доверие, – посоветовал Деревянко, и Вольф вновь направился в кабинет замполита.

Селедцов принял благодарность благосклонно.

– Нам нужны такие парни. Когда тебя зачисляли в часть, высказывались разные мнения, однако я поддержал тебя однозначно. И вижу, что не ошибся. Но ты должен помнить об этом и ценить доброе отношение. Поэтому если появятся какие-то сомнения, захочется посоветоваться, сообщить что-то важное – вовсе не обязательно идти к Семенову. Приходи прямо ко мне. Понял?

Вольф ничего не понял, но на всякий случай кивнул.

– И еще... Учителя нашей школы проявили очень интересную инициативу по подготовке к инспекторской проверке. Они вызвались в нерабочее время позаниматься с наиболее способными к языкам бойцами, подтянуть их, отработать разговорную речь...

На самом деле инициативу проявил сам Селедцов. Поднаторевший на показухе и всевозможном очковтирательстве, он придумал натаскать человек десять-пятнадцать и включить по двое в боевые группы. Чучканов и Шаров взялись подставить проверяющим именно «заряженные» подразделения. Положительный результат шел в актив всему руководству бригады.

– Да у меня вроде и так с немецким нормально...

– Знаю, знаю! Вопрос в другом: возьмешься за второй язык? Освоишь английский?

– Да я как-то... – замялся Вольф.

– А что ты теряешь? – На этот раз замполиту удалась ободряющая улыбка старшего товарища. – От хозработ и нарядов вас освободят – с утра боевая подготовка, а после обеда учи до отбоя «ду ю спик инглиш». Хоть в школе, хоть в библиотеке, хоть на песке с книжкой валяйся... От товарищей – почет, от командиров – уважение. Согласен?

– Ну, раз надо...

Так Волков оказался в школе военного городка. После постоянной скученности казармы, умывалки, столовой, после взрывов штурмовой полосы, рева самолетных двигателей, смеха, ругани и мата товарищей, после запахов пота, табака, оружейной смазки, порохового дыма – он попал в рай. Просторные коридоры, цветы в горшках, шторы на окнах, чистота и тишина... Был здесь и свой ангел.

Англичанку звали Софья Васильевна. Коротко стриженная улыбчивая брюнетка с широко распахнутыми зелеными глазами, точеным носиком и четко очерченным ртом. Красный открытый сарафан и белые босоножки. Быстрые движения, розовый маникюр на руках и ногах. Она была не только красива, но вдобавок излучала какую-то притягательную энергию, так что Вольф почувствовал себя стальной стружкой, попавшей в магнитное поле.

– Определенный артикль the...

Класс окутался дымкой, Вольф видел только накрашенные светло-коричневой помадой губки, которые приоткрылись, дразняще обнажая ровные белые зубы, сжимающие кончик влажного язычка...

– Для чего служит определенный артикль, товарищ Волков?

Узкий подбородок с милой ямочкой, гладкие щеки, чуть выступающие скулы, тонкие, явно подщипанные брови, густые блестящие волосы заправлены за маленькие, прижатые к голове ушки...

– Товарищ Волков, ау!

– Он недавно фамилию поменял, еще не привык к новой, – пояснил Серегин и рявкнул: – Вольф, проснись!

– Извините... – Вольф встрепенулся. Лицо его покрылось красными пятнами. – Задумался.

– Надеюсь, над определенными артиклями? – лукаво улыбнулась Софья Васильевна. – А что у вас с фамилией? Расскажете как-нибудь?

Это был вопрос не учительницы, а девушки, чувствующей, что понравилась парню.

– Обязательно, – деревянным языком вымолвил Вольф.

– Что ты на Софью так пялишься? – спросил Серегин на пути в казарму. – Хочешь, чтоб тебе Чучканов яйца оторвал? Он ревнивый!

– А при чем здесь Чучканов?

– Ну ты даешь! Это же его жена!

– Совсем стебанулся? Какая жена! Сколько ему лет и сколько ей...

– Что с того? Ему, наверное, сорок пять, она помоложе лет на десять... Что особенного?

– Да ты что? Ей двадцать пять, двадцать семь самое большее!

– Просто хорошо выглядит, следит за собой. Но ты губы не раскатывай, береги яйца!

Разговор этот почему-то был Вольфу неприятен.

– Ладно, хватит базарить! А яйца я сам кому хочешь оторву!

Ночью он несколько раз просыпался с одним и тем же видением: Софья Васильевна в красном открытом сарафане и узорчатых белых босоножках стоит у доски и рукой, с зажатым в наманикюренных пальцах мелом, поправляет пушистую челку. Было непонятно – то ли она ему снится всю ночь, то ли мозг и во сне думает о ней.

На следующий день Вольф остался после занятий, якобы для составления словаря разведчика: «Где находится ваш командный пункт? Говори и останешься живым!» – ну и так далее.

Но вместо этого они с учительницей мило проболтали полтора часа. Вначале он рассказал историю с переменой фамилии, потом она вспоминала, как из маленького украинского села приехала поступать на иняз в Харьков. Вольф слушал с неподдельным интересом и готов был просидеть так всю ночь.

– Ой, уже десять, – спохватилась Софья Васильевна. – Пора домой. В следующий раз я принесу вам чего-нибудь перекусить – ведь армейским харчем сыт не будешь...

– Можно я вас провожу? – набрался смелости Вольф.

– Ой, нет... Тут все на виду, сразу же пойдут сплетни... Впрочем, до выхода можно...

Прощаясь, Володя пожал учительнице руку, а она в ответ чуть сжала его кисть. Пальцы у нее были сухими и прохладными.

– До инспекторской осталось две недели, уже определен порядок ее проведения...

Усиленный динамиками голос зама по боевой подготовке разносился над ровными шеренгами замерших на плацу под палящим солнцем молодых парней в тропическом камуфляже.

– Отрабатывается задача высадки в тылу условного противника после начала военных действий, захват стратегически важных объектов, уничтожение ракетных установок, командного персонала, повреждение линий связи...

Самого Чучканова на трибуне почти не видно, только высокая, сшитая по заказу фуражка маячит над микрофоном.