Невероятные приключения Шарлотты Бронте - Лора Джо Роулэнд

На обращенном к морю склоне стояло огромное поместье, которое напоминало дворец, перенесенный сюда из Италии времен Ренессанса. В последних лучах заката его белые стены, квадратные башни и черепичные крыши озарялись розовым сиянием. Меня вдруг осенило: я видела эту усадьбу прежде, несколько лет тому назад, на снимке в газете. Мои губы беззвучно произнесли: «Боже милосердный». Теперь я знала, где нахожусь. И знала, кто потребовал доставить меня сюда.

Экипаж остановился перед воротами, которые открыли два стражника, поприветствовавшие моих провожатых и сделавшие нам знак въезжать внутрь. Экипаж покатился по широкой подъездной аллее. Величественный портик освещали газовые фонари. Пока солдаты помогали мне спуститься на землю, двери дома открылись, и на крыльцо вышла невысокая женщина в светлом летнем платье. Она оказалась более пухлой, чем была, когда я видела ее в последний раз: годом раньше она родила седьмого ребенка. Лицо у нее округлилось и щеки загорели на летнем солнце, но это была та же царственная, властная особа, с которой я имела честь познакомиться в 1848 году.

Королева Виктория плавно приблизилась к краю лестницы и взирала на меня, стоявшую внизу, поверх своего длинного носа.

— Добро пожаловать в Осборн, мисс Бронте, — сказала она саркастическим голосом, исполненным неприязни. — Какие беды вы навлекли на нас в этот раз?

Читатель, королева Англии меня не любила.

Несмотря на то что я спасла ее детей, она затаила неприязнь, поскольку не могла забыть, что они были похищены, когда находились под моим попечением, и, хотя понимала, что ужасные события 1848 года все равно случились бы, независимо от моего участия, в ее памяти они оказались неотделимы от моей персоны. И не важно, что она сама провозгласила тогда — мол, она вечная моя должница, простить меня она так и не смогла. А может, королева не могла простить меня именно потому, что оказалась мне обязанной. Ее Величество не любила быть в долгу у кого бы то ни было, не говоря уж о женщине, которую считала заурядной выскочкой.

Она велела солдатам проводить меня на заднюю террасу, после чего вернулась в дом. Терраса ограничивалась каменными балюстрадами и была украшена величественными растениями в кадках. Днем с нее наверняка открывался чудесный вид на океан. Белые металлические стулья окружали стол, на котором горела лампа. Сидя в одиночестве, я смотрела то вверх, на звезды, зажигавшиеся в небе, то вниз, на сад, благоухавший цветами. Я пребывала в шоковом состоянии, поскольку за какие-то двадцать четыре часа совершила ряд головокружительных перемещений: с места убийства в тюрьму, оттуда — в сумасшедший дом и вот теперь — в удаленную королевскую резиденцию.

В саду послышался детский гомон. Светловолосая девочка в розовом платьице вбежала на террасу, за ней мчался мальчик, издавая воинственные индейские кличи. По пятам следовали четверо младших детей. Увидев меня, все остановились как вкопанные.

— Вы кто? — спросил старший мальчик.

Он и девочка в розовом выросли по сравнению с тем временем, когда я спасла их от похитителя: мальчику должно было быть десять, девочке одиннадцать лет. Девочка была принцессой Вики. Мальчик — Альбертом Эдвардом, по-домашнему Берти, принцем Уэльским и наследником трона. Я не слишком люблю детей, но к этим двоим успела привязаться. Вставая, как предписывают правила общения с августейшими особами, я едва удержалась, чтобы не обнять Берти и Вики.

— Привет, — сказала я. — Вы меня не помните?

— Это же мисс Бронте! — воскликнула Вики. — Как приятно вас видеть. — Она была настоящей маленькой принцессой с галантными манерами. — А это Эллис, Альфред, Хелена и Луиза, — представила она мне младших братьев и сестер.

— Мы с мисс Бронте победили злодея-китайца и его армию, — подхватил Берти. — Вот так! — Он сгреб маленького Альфреда в охапку, и они принялись тузить друг друга, громко вопя.

— Прекратите, пока кто-нибудь из вас не пострадал! — приказала Вики. Характеры ни у нее, ни у Берти не изменились: он был по-прежнему шаловлив и беспечен, она как старшая сестра старалась блюсти порядок.

— Все, довольно, дети, — ласково, но твердо сказала им мать, появившись в дверях. Рядом с ней стоял ее муж Альберт, принц-консорт. — Идите в дом. Уже поздно, — повелела она и одарила меня взглядом, откровенно свидетельствовавшим о том, что она не желает, чтобы ее драгоценное потомство находилось рядом со мной. Когда дети направлялись к дому, Вики, обернувшись, вежливо сказала:

— Доброй ночи, мисс Бронте.

Выйдя на террасу, королева ответила на мой реверанс небрежным кивком и шлепнулась на стул.

— Присаживайтесь, пожалуйста, мисс Бронте, — сказал принц Альберт. Я повиновалась. — Я так рад снова видеть вас. Мне очень жаль, что наша встреча происходит при подобных обстоятельствах. — Он говорил в памятной мне официальной, тяжеловесной манере, но руку пожал с искренним дружелюбием. Лицо у него было бледным, влажным от испарины и усталым, брюшко отвисло, и он казался старше своих тридцати двух лет. Уже тогда, когда мы познакомились, он не отличался крепким здоровьем, и, видимо, три лишних года, проведенные рядом с королевой, нанесли его здоровью дальнейший урон. — Сожалею, что вам пришлось так долго пробыть в Ньюгейтской тюрьме и Вифлеемской клинике.

— Не так уж долго, — королеве явно казалось, что муж слишком уж суетится вокруг меня.

— Мы послали за вами, как только узнали о том, что с вами произошло, — продолжал принц Альберт.

То, что они пришли мне на помощь, казалось чудом.

— Могу ли я поинтересоваться, как вы об этом узнали?

— У нас везде есть уши, — ответил человек, выходивший в тот момент на террасу.

Сюрприз следовал за сюрпризом.

— Лорд Пальмерстон, — проблеяла я.

— И никто иной. — Генри Темпл, или лорд Пальмерстон, министр иностранных дел, церемонно поклонился мне. — Добрый вечер, мисс Бронте. — Приподняв мою руку, он поцеловал ее, глядя мне прямо в глаза, улыбнулся и сказал: — Вы выглядите очаровательно, как всегда.

Мы оба знали, что это не так, но он по-прежнему был щеголеватым красавцем и дамским угодником, чем снискал кличку Купидон. И глаза его по-прежнему светились умом, благодаря которому он сумел подвигнуть королеву к участию в осуществлении нашего со Слейдом плана захвата злодея, пытавшегося вызвать крах Британской империи. Но теперь он был худее, и его кудрявые волосы поседели еще больше — шестьдесят семь лет как-никак.

Эти три высшие государственные персоны живо интересовали меня с тех пор, как в 1848 году наши пути ненадолго пересеклись. Я читала о них все, что могла найти в газетах, и поэтому знала, что карьере лорда Пальмерстона недавно было нанесено несколько чувствительных ударов. Один из них был связан с делом Дона Пасифико. В 1850 году повстанцы в Афинах сожгли дом купца по фамилии Пасифико. Он являлся британским подданным и обратился к Лондону за помощью. Лорд Пальмерстон послал флот захватить греческие корабли, стоимость которых была достаточной, чтобы возместить убытки Дону Пасифико. Это вызвало международный скандал, приведший Англию на грань войны с Францией и Россией, осудившими действия лорда Пальмерстона, а правительство Британии — на грань роспуска. Тогда лорд Пальмерстон выступил в парламенте с речью, в которой заявил, что подданные Британии, в каком бы уголке мира они ни находились, подлежат защите со стороны британского правительства. Он спас правительство и собственную карьеру, но вызвал большое недовольство в самых разных кругах общества.