Дом Ночи - Дмитрий Геннадьевич Колодан

это ни был, Ива их не видела, но зато чувствовала направленные на нее взгляды, внимательные, настороженные.

— А там… — она указала на заросли.

— Я же сказал, — прищурился Тцибул, — мое имя значит — Пять Жен.

Среди сплетенья ветвей и листьев на долю секунды показалось скуластое лицо: молоденькая смуглая девушка, с раскосыми глазами. Длинные волосы заплетены в две косы. У нее на голове тоже росли рога, пусть и меньше и не такие ветвистые, как у Тцибула. Глянув на Иву, девушка поморщилась и тут же исчезла. Ветки заколыхались, и на землю упало несколько желтых в черную крапинку листьев. Ива нахмурилась: разве у олених бывают рога?

— Не пугайся, дочь воронов. — Тцибул хмыкнул, не совсем верно истолковав ее взгляд. — Мои жены тебя не тронут. Они ревнивы, но не станут ссориться с твоей Матушкой и не станут злить твоего крестного.

— А я и не боюсь! — Ива тряхнула черной челкой. — Еще чего!

— Ты слишком безрассудна, дочь воронов, — склонил голову человек-олень.

Этот Тцибул был очень странный. Ива вроде и понимала его, но в то же время ее не покидало чувство, будто они говорят на разных языках и о разных вещах. Так бывает, когда во время беседы собеседник смотрит мимо тебя и отвечает невпопад. Доброзлая Повариха наверняка сказала бы, что человек-олень «себе на уме».

— Ты говоришь, рядом рыщут терновые псы? — спросила Ива.

Тцибул напрягся и громко выдохнул, сквозь сжатые зубы.

— Молись, чтобы тебе не пришлось их встретить. Никто не уходит живым от терновых псов. Их зубы рвут плоть, как ветер рвет листья с деревьев.

— Это ответ?

— Тебе решать, дочь воронов. Но я тебя предупредил.

Из орешника снова появилось смуглое лицо, но это была уже другая женщина — старше и, как показалось Иве, злее. Ее левый рог сломался почти у основания, а на месте левого глаза темнела уродливая запекшаяся рана. От глазницы вниз по щеке тянулись три глубокие царапины, покрытые коркой спекшейся крови. Ива вздрогнула, но не потому, что испугалась. Не этой женщины… Кто с ней сделал такое? Неужели терновые псы?

Однорогая женщина вытянула шею и клацнула зубами, как огрызающийся зверь, а затем скрылась среди листвы. Послышался сердитый шепот — жены Тцибула о чем-то спорили в зарослях, но человек-олень даже головы не повернул.

— Расскажи мне про Праздник, — попросила Ива.

— Большой день, — сказал Тцибул. — Долгая ночь. Будет угощенье и будут танцы…

— Это я знаю, — перебила его Ива. — Но что вы празднуете?

Она не сказала «мы», поскольку уже поняла, что Праздник, к которому так готовились в доме Матушки Ночи, на самом деле принадлежал вовсе не жильцам. То, что она помогала делать сидр и складывать костер, не имело значения. На самом деле это праздник Тцибула и его народа, и именно они были его хозяевами. А Ива, Доброзлая Повариха, профессор Сикорский, Некто Тощий и другие жильцы дома — вот кто настоящие гости. Все, кроме Матушки.

Тцибул поднял глаза к небу. Тени от бегущих облаков и от макушек качающихся деревьев скрыли его лицо. Возможно, именно поэтому голос его прозвучал особенно зловеще. Словно мрачное пророчество о опасностях и бедах, которые поджидают Иву за поворотом лесной тропинки.

— Мы танцуем Танец Осени, — сказал Тцибул. — Танец смерти и угасания и Танец возрождения к новой жизни. Танец ярости, любви и битвы. Танец спасения. Танец прощания и Танец ожидания… Танец крови.

— Но… Это ответ?

— Тебе решать, дочь воронов.

Красный кленовый листок опустился Тцибулу на макушку — осенняя бабочка, присевшая отдохнуть. Человек-олень замотал головой, чтобы его сбросить. Не поднял руку, как поступил бы обычный человек, а повел себя как дикий зверь.

— Ива? — послышался голос Кати, а следом за ним — треск сломанной ветки. Гуляя по лесу, Кати совсем не глядела под ноги, и слышно ее было за версту. — Эй! Ива? Ты где?!

Тцибул повернулся на звук, лицо его стало настороженным, мышцы напряглись, перекатываясь под красной кожей. Ива готова была поклясться, что он задвигал ушами.

— Это… — начала Ива, но Тцибул уже попятился от ручья. Ветки орешника задрожали — невидимые жены Тцибула спешили уйти.

— До скорой встречи, дочь воронов! — Мужчина-олень поклонился, прижав ладони к груди. И тут же сорвался с места — легко и неслышно. Ива и глазом не успела моргнуть, а он уже исчез. Растворился в лесу, словно его и вовсе не было. А пару мгновений спустя из-за дерева показалась Кати.

— Вот ты где! А я уже думала… — Она замолчала, оглядываясь по сторонам. Затем принюхалась. — Какой странный запах. Звериный… Здесь кто-то был?

— Да, — кивнула Ива. — Олени.

Ирландские танцы

Небо быстро темнело, осенью ночь приходит в спешке. Солнце почти касалось макушек самых высоких деревьев, и скоро, не успеешь оглянуться, оно совсем закатится. Скоро начнется Праздник… Иве давно было пора бежать домой, пока ее не хватились. Но она не спешила уходить, и ей этого совсем не хотелось. Они с Кати сидели на берегу ручья, неподалеку от того места, где Ива встретила Тцибула. Девочка из зеленого фургона до сих пор сокрушалась, что не увидела оленей. Ива не стала рассказывать ей всех подробностей.

— А твои родители, — Ива обернулась в сторону лесной поляны, — разве они не будут беспокоится? Что ты одна в лесу?

— Будут. Может быть. Но я уже не маленькая, и папа говорит, что нужно проявлять больше самостоятельности. И вообще, им надо побыть вдвоем. Я сказала, что иду собирать грибы. В этом лесу ведь есть грибы?

— Есть, — кивнула Ива. — Моя Матушка всегда волнуется, когда я ухожу одна в лес. И Повариха тоже…

Завистливые нотки, прозвучавшие в голосе, не ускользнули от Кати.

— Да брось! Что может случиться? На меня нападет медведь? Я же знаю, что последнего медведя в этих краях видели сто лет назад. Я читала об этом.

Ива нахмурилась:

— Я видела медведей в начале лета. Они жгли костры на Каштановом Холме. Это там.

Она махнула рукой, указывая направление. От ручья Каштановый Холм не разглядеть, и костры сейчас не горели. Но очень легко представить огни в ночи, мерцающие и манящие. Впрочем, подумала Ива, этой ночью тоже будет гореть костер, правда совсем в другой стороне.

— Глупости. — Кати замотала головой: — Медведи не умеют разводить огонь. Я читала, что…

Она замолчала. Кинула в воду маленькую сосновую шишку — та нырнула рыжей, вынырнула черной и, покачиваясь, поплыла по течению.

— Но это же сказка, да? — сказала Кати. — А в сказках все возможно. Наверное…

Она закатила глаза к небу