"Погибаем, но не сдаемся!" Морские драмы Великой Отечественной - Владимир Шигин

С наступлением темноты отряд под брейд-вымпелом командира 1-го дивизиона эсминцев капитана 2-го ранга Г.П. Негоды покинул Туапсе. У южного берега Крыма корабли разделились: лидер направился к Ялте, а эсминцы — к Феодосии. В это время, по-видимому, корабли были обна­ружены вражескими самолетами-разведчиками, которые уже больше не упускали их из виду. В восьми милях от Феодосии наши эсминцы были атакованы торпедными катерами и обстреляны береговыми батареями из района Коктебеля. В коротком бою эсминцы повредили 2 враже­ских торпедных катера. Но, поняв, что фашисты подгото­вились к отпору, командир отряда отказался от обстрела Феодосии. “Беспощадный” и “Способный” легли на курс в точку рандеву. Тем временем “Харьков” подошел к Ялте и с дистанции 70 кабельтовых обстрелял порт. По кораблю открыли огонь береговые батареи, но вреда ему не нанесли. “Харьков”, выпустив несколько снарядов по вражеским батареям, отвернул от берега и вскоре присоединился к эсминцам.

Уже светало. Кораблям следовало бы поторопиться с отходом, чтобы быстрее достичь зоны действия нашей авиации прикрытия. Но в это время истребители даль­него действия, сопровождавшие корабли, сбили немецкий самолет-разведчик. Командир отряда приказал “Способ­ному” подобрать из воды немецких летчиков, а остальным кораблям тем временем охранять “Способный” от воз­можных атак подводных лодок. Так корабли задержались почти на 20 минут. Роковых минут! Когда корабли начали построение в поход, со стороны солнца появились вражеские пикировщики. Отряд прикрывался всего 3 истребителями. Наши летчики дрались геройски, сбили 2 вражеских само­лета — Ю-87 и Ме-109. Но силы были неравными. Уцелев­шие бомбардировщики сбросили бомбы. 3 из них попали в лидер “Харьков”, он потерял ход.

Я был в это время на КП Владимирского. Командующий флотом старался, чем мог, помочь кораблям, выслал к ним еще 9 истребителей — все, что в готовности находилось на аэродроме.

— Где остальные два корабля? — спросил я.

— Буксируют “Харьков”.

— Прикажите им оставить его!

Но было уже поздно. На корабли налетели еще 14 пики­рующих бомбардировщиков. 2 “юнкерса” атаковали “Харь­ков” и буксировавший его “Способный”. Эсминец “Способ­ный” стал маневрировать вблизи поврежденного лидера, ведя огонь по самолетам. От близких разрывов бомб на эсминце разошлись швы в правом борту кормовой части. Морякам пришлось бороться с течью. Тем временем 10—12 пикиров­щиков атаковали эсминец “Беспощадный”. Корабль получил сильные повреждения и лишился хода. Командир отряда, находившийся на “Беспощадном”, приказал “Способному” буксировать поочередно оба поврежденных корабля. Все это происходило в 90 милях от Кавказского побережья. Г.П. Негода надеялся, что из Геленджика поспеет помощь, и тогда корабли, держась вместе, смогут эффективнее отра­жать атаки вражеской авиации. Моряки лидера “Харьков” ценой героических усилий восстановили одну машину из трех, дав кораблю ход 9—10 узлов (напомню читателю, что узел — мера скорости, равная миле, — 1852 метра в час). Эсминец “Способный” взял на буксир “Беспощадного”, команда которого самоотверженно боролась за живучесть своего корабля. Но фашисты не отставали. В небе появились 5 “юнкерсов” под прикрытием 2 истребителей.

“Способный” тотчас дал полный ход и, маневрируя, открыл огонь. Команда “Беспощадного” тоже героически отражала атаки. Но неподвижно стоявший корабль не мог уклоняться от ударов. После попадания нескольких бомб “Беспощадный” затонул. Командир “Способного” немед­ленно радировал об этом в базу. К великому сожалению, радиограмма до адресата не дошла и комфлота не смог действенно вмешаться в ход событий. Пока корабли под­нимали из воды людей с затонувшего “Беспощадного”, враг совершил очередной авиационный налет и потопил лидер “Харьков”. После прекращения воздушной атаки командир “Способного” приступил к спасению моряков “Харькова”. Но последовал еще один, самый крупный налет. В нем уча­ствовали 25 пикирующих бомбардировщиков. “Способный” затонул от двух прямых попаданий бомб. Для спасения команд были высланы торпедные и сторожевые катера, тральщики и гидросамолеты.

Никогда не забуду напряженной атмосферы на команд­ном пункте флота. Донесения и распоряжения следовали одно за другим. Но все усилия ни к чему не привели. Флот потерял 3 прекрасных боевых корабля и несколько сот моря­ков. В Туапсе встретил командира дивизиона Г.П. Негоду. Он спасся чудом, пробыв несколько часов в холодной осенней воде. Хотел с ним поговорить. Но он был так потрясен про­исшедшим, что разговора не получилось бы...»

Главным виновником потери трех кораблей был опреде­лен командир дивизиона Негода. В вину комдиву ставилось то, что он вовремя не бросил поврежденный лидер и тем самым не спас остальные два корабля.

Это, в частности, утверждает второй том военно­-исторического очерка «Военно-морской флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»: «...Капитан 2-го ранга Г.П. Негода не выполнил указания командующего флотом, который с получением сообщения о повреждении лидера “Харьков” дал командиру отряда теле­грамму о снятии личного состава и затоплении поврежден­ного лидера, а также о быстрейшем отходе в базу остальных кораблей. Эта телеграмма своевременно была доложена капитану 2-го ранга Г.П. Негода».

Обратим внимание на то, что первые прилетевшие к плавающим в море морякам гидросамолеты имели вполне конкретную задачу — взять на борт командира дивизиона, если тот остался жив. Отметим, что в сложившейся ситуации такую команду мог отдать только нарком и командующий флотом. Но откуда у них такая забота о капитане 2-го ранга Негоде? Может быть, они стремились всеми силами сохра­нить для флота такого ценного специалиста по набеговым операциям? В это верится с трудом. Скорее всего, и нар­комом, и комфлота в данном случае двигали две основные причины.

Во-первых, Негода был нужен им как главный свиде­тель происшедшего, то есть тот, кто мог бы наиболее полно и грамотно составить доклад обо всем происшедшем. Это было крайне необходимо хотя бы для того, чтобы избежать подобных ошибок в дальнейшем.

Во-вторых, на КП ЧФ все было уже решено, и стрелочник происшедшей трагедии был назначен. Им, разумеется, был все тот же капитан 2-го ранга Негода. Но для того, чтобы обвинить его во всех грехах, его надо было спасти. Именно поэтому командиры гидросамолетов имели такой жесткий приказ: искать и в первую очередь спасать командира диви­зиона, а только после этого — уже всех остальных.

Отметим, что в своих мемуарах Н.Г. Кузнецов также обвиняет во всех грехах комдива. Он пишет: «...Позже мне довелось беседовать с участниками тех событий. Ясно одно: походы к побережью, занятому противником, сопряженные с очень большим риском, требовали особой внимательности. Закончив обстрел берега, командир дивизиона должен был, не теряя ни минуты, полным ходом отходить в свои базы. Ему ни в коем случае нельзя было задерживаться, даже когда удалось сбить немецкий разведывательный самолет. Повреж­денный, потерявший ход лидер следовало покинуть. Сняв с него команду, либо оставшись на “Харькове”, Г.П. Негода должен был приказать остальным эсминцам следовать в базу, а сам ждать усиленного авиационного прикрытия или же подхода наших кораблей.