Господин барон - Андрей Валерьевич Степанов

— Вы? — спросил он негромко, но его недоверие выразилось еще ярче.

— Я, — должно быть, император просто сделал паузу, а я влез со своим ответом, потому что он сперва моргнул, потом выразительно изогнул брови и вновь повернулся к шпиону:

— Как это понимать?

— Спрашивайте конкретнее, ваше величество, — молодцевато ответил Трубецкой, как заправский солдат.

— Почему человек, которого вынесли вусмерть пьяным с бала, стоит сейчас передо мной?

— Маскировка, ваше величество! — гаркнул Трубецкой.

— Тогда или сейчас? — Алексей Николаевич водил головой из стороны в сторону, не зная, сердито смотреть на меня или на Павла, или и на него сердиться тоже.

— Тогда, разумеется, — не удержался от смешка шпион. — Позволите за стол?

— Позволяю.

Император все еще хмурил брови и недоверчиво посматривал на меня, но все же вид дочери рядом со мной добавлял ему какого-то тепла. Хоть всего лишь каплю. До момента, пока мы не сели за стол, Аня не вымолвила ни слова. Я тоже опасался говорить много и потому готов был в любой момент пнуть под столом Павла, чтобы тот пришел мне на помощь.

Я переглянулся с принцессой, одними глазами показывая: скажи что-нибудь отцу. Та пожала плечами и кашлянула, привлекая внимание властителя:

— Па, я понимаю, что мы отвлекли тебя от важных дел, но дело важное.

— Важное? Важное дело?! — взревел Алексей Николаевич, и мое мнение о его персоне начало резко меняться с каждым сказанным словом. — Ты регулярно пропадаешь. Не посещаешь занятия. Когда ты была во дворце в последний раз... — он гневно посмотрел на меня, сжал губы и почти прошипел: — сама знаешь, что произошло в последний раз! И что теперь — ты заявляешься в разгар собрания! И с кем, позволь тебя спросить??

— Я прекрасно знаю, с кем я пришла к тебе, папа! — жестко ответила Аня, совершенно не впечатленная отцовской вспышкой гнева. — И не смей его оскорблять!

— Мало мне Оксаны, еще и ты туда же! — император опустил голову до самого стола, а я тем временем пытался вспомнить, о ком зашла речь.

— Я не похожа на сестру, па, не надо, — Аня ответила гораздо мягче: отца это успокоило, а меня избавило от необходимости насиловать собственную память — Оксана была старшей дочерью в семье. — Я не собиралась тебя обидеть. Прости меня, если так получилось, но ты слишком импульсивный, и потому я так реагирую, — она протянула руку и обняла его широкую ладонь своими.

Пинок под столом: Трубецкой едва заметно кивал по очереди в сторону императора, а потом его дочери. Осознав, что я не понимаю его намеков, сделал злое лицо и снова кивнул на Алексея Николаевича.

Со второй попытки до меня дошло. Вероятно, он имел в виду, что характер у дочери явно отцовский. Если так, то мне повезло, что со мной до сих пор не поругались. Я просто не давал повода.

Тем временем император прижал к губам руку Ани и окончательно растаял. Потом отпустил дочь, сверкнул на меня глазами и обратился к шпиону:

— Давай, Павел Романыч, докладывай, что ты об этом знаешь?

— Я бы на вашем месте спрашивал главное действующее лицо, ваше величество, — усмехнулся шпион. — История гораздо сложнее, чем кажется.

— Я лучше ваши документы посмотрю, — император меня усиленно игнорировал и протянул руки за толстой папкой, что лежала перед Павлом на столе. — Что вы мне тут принесли? — он раскрыл ее, взял первый попавшийся лист: — О, это замечательно! Я лучше прочту сам!

Император, не произнося ни слова, внимательно прочитал первый лист. Затем бегло прошелся по второму, причем лицо его вытягивалось тем больше, чем быстрее он перебирал документы.

— Что это вы мне такое принесли, я спрашиваю?

— А в чем, собственно, вопрос, Алексей Николаевич? Я же предлагал, пусть парень расскажет сам. Документы в папке — это лишь мое собственное подтверждение его словам. К тому же и сама Анна Алексеевна сможет подтвердить истинность слов.

— Но этот человек... — и снова возмущению императора не было предела, а судя по пальцу, которым он совсем не по-императорски ткнул в мою сторону, отношение ко мне было ниже плинтуса.

— Уж не хотите ли вы, чтобы я сам пересказал вам эту историю с теми щекотливыми подробностями, которые не нужны никому? — надавил Павел.

— Вы забываете с кем вы говорите!

— Папа! — воскликнула Аня. — Выслушай! Это важно!

Я уже места себе не находил. Не хватало еще встрять в семейные разборки на фоне и без того не лучшего к себе отношения. К тому же со стороны самого властного человека в стране. Решит еще, что я дурно влияю на его дочь и отправит... в Сибирь. И это в лучшем случае.

А поскольку все, как я считал, монархи не любят, чтобы им перечили, я сидел тихо, пока мне официально не предоставят слова. И только думал о том, как бы половчее начать разговор, чтобы Алексей Николаевич воспринял все предельно серьезно.

Тем временем император нервно постукивал ногтем по столу, заглядывая исключительно в папку с бумагами.

— И что это такое? — воскликнул он: — «По возвращении домой тут же исчезла из поля зрения, была выявлена через девять дней агентом в поместье Сергея Николаевича Романова». Как прикажете это понимать, Павел Романыч? Почему моя дочь, которая должна находиться постоянно под вашим наблюдением, исчезает из виду на несколько дней! И где она была? С кем?

— С ним, папа! — я вздрогнул, ощутив, как ее пальцы коснулись моей руки — сам я задумался и не заметил движения рядом.

Император сверлил меня глазами, вероятно, мысленно желая моей скорейшей и самой мучительной смерти.

— Вы дальше читайте, ваше величество, — негромко произнес шпион и даже подтолкнул листок поближе к императорскому носу.

— Знала бы ты... — начал Алексей Николаевич, но решив, с дочерью спорить бесполезно, продолжил чтение: — «в компании Максима Абрамова, который обеспечил ее доставку во дворец в целости и сохра...», — тут он запнулся, постарался это скрыть и в конечном счете подавился, зайдясь кашлем. Остановил уже вскочившую на ноги Аню и прохрипел: — Абрамов? Знакомая фамилия. Ты же из местных?

— Как бы вам сказать, — впервые в этом кабинете зазвучал и мой голос. — И