Британские СС - Лен Дейтон

И они рванули сквозь туман на бешеной скорости. Стискивая руль, Хут мчался вперед, целеустремленный и зловещий, как ведьма на метле. Серебристые галуны фуражки он опустил под подбородок, из кармана кожаного пиджака выудил защитные очки и нацепил на свой птичий клюв. Очевидно, это была не первая его поездка за эту ночь, поскольку на покрытом грязью лице осталось светлое пятно как раз по форме этих очков. На трясущегося в коляске Дугласа он не обращал никакого внимания, словно тут же о нем забыл. Хута гнала вперед какая-то дикая страсть, яростная мотивирующая сила, заставляющая его продолжать функционировать тогда, когда физические силы давно иссякли.

Эту поездку в самом деле сложно было забыть. Зловонный туман колыхался перед фарой, то ослепляя стеной зеленого отраженного света, то вдруг расступаясь и открывая жуткие длинные коридоры между унылых серых стен, ведущие на более широкие, но не менее унылые серые улицы. И все это под оглушительный рев мотора. Четыре цилиндра, не заглушенные и ничем не прикрытые, рычали и выли, озвучивая гнев и презрение Хута.

На самом деле Дуглас всерьез забеспокоился, не сошел ли штандартенфюрер с ума. Как помешанный, он нависал над рулем, вообще не глядя ни вправо, ни влево, и непрестанно выкрикивал во весь голос: «Сейчас увидите!», «Погодите только!» и «Я вам покажу ваших прекрасных друзей!». И хотя слова искажались и терялись в порывах встречного ветра, Дуглас смог разобрать их – потому что Хут повторял одно и то же, как отчаянную молитву.

Они въехали в мрачный новый район на южной стороне Темзы, практически пустырь, безлюдный и безмолвный. Тишину нарушали лишь шаги патрульных отрядов. За Клэпхэмом печать войны на улицах становилась все заметней. Тут и там были видны следы боев, оставшиеся с прошлой зимы. Ящики из-под снарядов, горы щебня на месте домов, огороженные желтой полицейской лентой, давно провисшей, выцветшей и запачканной.

На полпути к Уимблдон-Хай-стрит – на углу, идеально подходящем для засады, – стоял обугленный остов немецкого танка. Памятник неизвестному юнцу с коробком спичек «Суон Веста» и бутылкой из-под пива «Уортингтон», наполненной бензином на соседней заправке. Этот парень вошел в легенды, о нем пели песни – негромко и лишь там, где не слышали фрицы.

На поле заповедника Уимблдон-Коммон до сих пор остались знаки «Achtung Minen!» с черепом и костями. Инженерные войска расставили их за одну ночь, пытаясь дюжиной оставшихся противотанковых мин остановить продвижение врага к укреплениям на верху Патни-Хилл. Почерневшая земля на месте зеленых лужаек явственно свидетельствовала, что блеф не удался. Когда они добрались до района Мотспер-Парк, Дуглас начал понимать, куда направляется Хут. В Чеэм-Виллидж. Туда, где была и закончилась его счастливая жизнь. В маленькое, когда-то уютное местечко, расположенное в окружении парков, полей для гольфа, спортивных площадок и психиатрических лечебниц. Ничем не примечательное – если кто и запоминал его название, то лишь потому, что там был поворот на Саттон. Тем, кто видел этот район лишь с дороги, он представлялся скопищем уродливых новых зданий. Но за этим фасадом скрывались чудесные старые улочки с каркасными домами, снаружи обшитыми досками. Их возвели задолго до того, как подобный способ строительства был запрещен по нормам пожарной безопасности. Вот почему дома так сильно пострадали от того, что в официальных хрониках двадцать девятой моторизованной пехотной дивизии было обозначено просто как Plänkelei, или «перестрелка». Сигнальные ракеты и дымовые шашки, которые применяла пехота, уничтожили на Сикамор-роуд больше домов, чем пять предшествовавших этому налетов «Юнкерсов».

Закрепленный на коляске мотоцикла пулемет ударил Дугласа по голове – это Хут на всей скорости развернул тяжелый мотоцикл и поехал по лужайке и тому, что осталось от соседского дома. Дуглас смотрел вперед, на руины своего собственного. Одна стена полностью рухнула, и были видны обугленные комнаты. Дуглас вылез из коляски. Под ногами захрустел пепел, не смытый долгими месяцами дождей. Пепел и обломки его разбитой жизни. Здесь стоял запах, который ни с чем не возможно спутать. Запах войны. Безумная смесь угля, разложения, пыли от разбитых в крошку старых кирпичей и земли, пропитанной сточными водами. Этот запах остается еще долго после того, как уходит трупная вонь. Дуглас помнил и ее и был благодарен тому, что хотя бы она все же пропала, оставив о себе лишь воспоминания, как полузабытый кошмарный сон.

– Это касается Джилл?

Хут утер грязное лицо рукавом.

– Что?

– Джилл, моей жены. Это как-то ее касается?

– Нет, – ответил Хут и посмотрел туда, где стоял немецкий военный грузовик, медицинский фургон и несколько автомобилей.

Туда, где прежде располагался соседский сад. Впрочем, теперь сложно было разобрать, где проходили границы между участками. Отсюда Дуглас видел место, где стоял следующий ряд домов – до того, как его сровняла с землей британская контрбатарейная артиллерия, бившая по двум немецким зениткам. Их покореженные дула до сих пор торчали вверх.

Здесь, на границе с графством Суррей, туман уже рассеялся, но луну то и дело закрывали быстро пробегающие по небу облака, так что ее тусклый неровный свет постоянно менялся, а иногда и вовсе пропадал.

Хут повернулся к двум инженерам, ковырявшимся с электрическим кабелем, и гаркнул:

– Лестницу! Лестницу мне, живо!

В ответ на его фельдфебельский тон солдаты удвоили усилия. Еще два помощника бежали к ним по ухабистой земле, неся на железном пруте катушку. Кабель тянулся к переносному генератору, над которым колдовала другая группа.

– За мной, – скомандовал Хут, решив не дожидаться лестницы, и стал карабкаться на гору щебня.

Перелезая через торчащие балки, по каменной крошке, пеплу и гипсовой пыли они лезли туда, где раньше был вход с первого этажа на второй. Хут долго кашлял, потом выругался, когда пряжка его расстегнутого плаща зацепилась за торчащую арматуру и отлетела. В гипсовой крошке под ногами виднелись обрывки обоев с плюшевыми медведями – раньше здесь была детская маленького Дугги. Хут несколько раз пнул все это носком сапога, обеспечивая себе упоры для ног, ухватился и перелез через почти не пострадавшие перила лестничной площадки.

Он тяжело дышал и воздержался от попыток помочь Дугласу влезть следом, лишь отступил немного в сторону, оставляя для него место. Не успел Дуглас забраться на площадку, как Хут неосторожно оперся на перила, и раздался треск ломающегося дерева. Дуглас еле успел схватить штандартенфюрера за плечо, удержав его от падения следом за перилами и куском паркета. На секунду они замерли, слушая, как обломки с грохотом скатываются по щебню внизу.

Едва ли Дуглас ожидал от Хута благодарности за свое спасение от переломов или пробитого черепа – хотя подобные ожидания все равно были бы напрасны. Единственной реакцией немца была лишь обычная тень холодной улыбки, да и та продержалась недолго – Хут спешно выхватил из кармана носовой платок и оглушительно чихнул.

– С вами все в порядке, штандартенфюрер? – крикнул из тьмы внизу кто-то из солдат, услышавший стук падающих досок.