Проснись в Никогда - Мариша Пессл

Смерть оказалась вовсе не таким и кошмаром, как я себе представляла. Пусть я находилась в Никогда, тело и разум по-прежнему вели себя так, как будто все происходило по-настоящему.

Не было ни белого света, ни туннеля.

Вместо этого меня, посреди рушащихся стеллажей, охватил теплый, благоговейный восторг, будто в этот миг, когда рвалась нить моей земной жизни, такая же хрупкая, как место, где листок крепится к ветке, все постоянное, незыблемое, материальное — все, что я считала непреложной истиной, — превратилось в полную противоположность тому, чем всегда было для меня.

Последним чувством, которое я испытала, стало не сожаление и не боль. А радость.

И это было самым пугающим.

«Скоро я увижу Джима». Единственное, о чем я могла думать, пока из меня медленно вытекала жизнь. «Если я умру, я увижу Джима».

— Что-то мне сегодня неохота получать пулю в лоб, — весело пропел Киплинг, пока мы в начале следующего пробуждения гуськом шли в дом. — Может, прибегнем для разнообразия к житейской мудрости Мамы Грир?

— Что за мудрость? — спросил Кэннон.

— Не можешь превратить заклятого врага в котлету? — пожал плечами Киплинг. — Закати ему вечеринку.

Итак, мы заявились в полицейское управление Уорика без всегдашних пистолетов, в одинаковых клоунских костюмах, взятых напрокат в салоне «Абракадабра».

— Чем могу помочь? — спросила из-за своей стойки Фредерика.

— Мы из нью-йоркского филиала фирмы «Праздник с доставкой», — ослепительно улыбнулась я. — Где будем проводить заказанную вечеринку-сюрприз?

— Какую еще вечеринку-сюрприз?

— Празднование семидесятилетия детектива Арта Кэлхуна.

Фредерика была ошарашена, так же как Полк, Макандресс, Каннингем, Лич, Ивс, Мейплтон, да и сам Арт Кэлхун, который с недоверчивым видом показался из своего кабинета. Но мы действовали молниеносно. Из беспроводной колонки уже звучал «Маргаритавилль». Уитли торжественно распаковала три дюжины капкейков, несколько корзин с мармеладными червяками и сувенирные

пакетики с елочными украшениями в виде пистолетиков. Кэннон с Кипом, проворно забравшись на складные стулья, принялись приклеивать к потолку гирлянду из усыпанных блестками флажков с буквами, которые складывались во фразу «С днем рождения!». Марта сноровисто набила холодильник бутылками индийского светлого эля.

— Так, стоп. Погодите-ка мину…

Кэлхун умолк, глядя на пиво.

— Что здесь происходит? — осведомился Полк.

Я принялась старательно разглядывать бланк заказа, который на самом деле был чеком из прокатного салона.

— Нас наняла Элизабет Кэлхун, — сообщила я, наморщив лоб.

— Это сделала Лиззи? — шепотом ахнул Кэлхун.

Лиз Кэлхун была его блудной дочерью, которая жила в Сан-Франциско.

Они с отцом не разговаривали уже три года, а значит, можно было почти не опасаться того, что она возьмет трубку, когда Кэлхун кинулся звонить ей, чтобы поблагодарить за неожиданную вечеринку, — хотя до его дня рождения оставалось больше трех недель.

А это значило, что у меня будет время на поиски дела Джима.

— Мм, что может быть лучше капкейков! — ухмыльнулась Ченнинг, набрасываясь на угощение.

— А теперь, друзья, начинаем праздновать! — завопил Киплинг и отвесил такой низкий поклон, что его красный клоунский нос отвалился и улетел под стол. — Так, все встаем в круг и беремся за руки. Не стесняемся.

Пришел мой черед.

Я выскочила на темную лестницу, сбежала в подвал, распахнула деревянные двери и бросилась к темным рядам коробок. Промчавшись вдоль дальней стены, я оставила позади картотечные шкафы и ксерокс и завернула в раздел «Г», «З» и «Л», осторожно лавируя между стеллажами, чтобы не задеть их. Громадные клоунские башмаки громко шлепали по полу, шаровары раздувались, как паруса.

Восьмой ряд. Влево и до конца. Самая верхняя полка. Мейсон, Джим Ливингстон.

Коробка была на месте. Мое сердце бешено заколотилось. Пришлось трижды подпрыгнуть, чтобы сдвинуть ее с места, не обрушив на себя стеллаж.

Я осторожно поставила коробку на пол.

— Нашла?

Вздрогнув от неожиданности, я обернулась и увидела, что ко мне спешит Марта.

Прежде она никогда не появлялась в подвале. Ее многозначительный, даже обеспокоенный вид наводил на мысль о том, что она пришла потому, что не доверяла мне, не хотела оставлять меня один на один с коробкой. А может, все это время она втайне надеялась, что я никогда не найду дело?

Я отодрала скотч и открыла крышку.

И целую минуту таращилась внутрь, не в силах произнести ни слова.

«Нет. Нет. Нет. Быть не может».

— Это что, шутка? — прошептала явно потрясенная Марта, заглянув мне через плечо. После всего этого? После того, как нас миллион раз приканчивали?

Покачав головой, она уперлась ладонью в бедро и сняла с полки соседнюю коробку.

— Может, досье Джима засунули куда-нибудь еще, — пробормотала она.

Я не могла отвести глаз от коробки. Меня точно ударили под дых.

Коробка была пуста.

В ней не осталось ни единой бумажки, кроме скидочного купона. «Пять долларов скидки от Алонсо на ведерко жареных цыплят. Приготовлены с медом и с любовью! Для тебя и твоей половинки!» Сверху донеслось пение и хлопки в ладоши. «…Такого отличного парня вовеки нигде не сыскать…»

Марта лихорадочно стаскивала на пол одну коробку за другой и вскрывала крышки. Все как одна были доверху набиты бумагами, полиэтиленовыми пакетами с уликами, и везде — черные чернила.

Я снова увидела эти чернила, сочащиеся из углов.

— Как здесь можно хоть что-нибудь найти? Ну и беспорядок. Еще и протекло что-то.

Наморщив нос, Марта потерла друг о друга перепачканные чернилами пальцы, но, взглянув на нее, я похолодела от ее многозначительного взгляда.

Следующие десять минут мы рылись в коробках. Марта постоянно твердила себе под нос:

— Оно где-то здесь.

Единственная пустая коробка, которая нам попалась, была из-под дела Джима.

Марта что-то знала. Это было ясно как божий день. Но я понятия не имела, что именно.

— За всем этим стоят Эдгар Мейсон и «Торчлайт», — заявил Кэннон, когда мы вернулись обратно в Уинкрофт и завалились на диваны в библиотеке. — Кому еще под силу сделать так, чтобы бесследно исчезло целое уголовное дело?

— Они все уничтожили, — согласился с ним Киплинг. — Поэтому Кэлхун и остальные полицейские каждый раз так взвивались, когда мы спрашивали их о деле. Им заплатили.