Напряжение счастья - Ирина Муравьева

Мне, кстати, вот что приходит в голову: для того чтобы добиваться своего, нужно быть хорошо одетой и хорошо выглядеть, а у меня ничего нет. Все сносилось. И сама вся – в морщинах. По телевизору недавно показали, что морщины можно убрать с помощью лазера. Это очень дорого, но есть места, где это делают. Если бы мне вернуть мою молодость и мое лицо! Денег нет, это страшно. И носить нечего. Пересмотрела свой гардероб – ужасно. Раньше я не обращала на это такого внимания. Почему сейчас? Неужели эта история со старухой Антониной и мальчишкой?

Ян пришел вечером, Нюры еще не было. Я лежала с Троллем у себя. Ян заглянул и спросил, где Нюра. Мне захотелось сказать ему что-то очень насмешливое, но я испугалась. Я боюсь их всех, и Нюру боюсь, которая меня заперла. Надо сделать вид, что я ничего не заметила, или высмеять ее. Терпи, Наталья.

5 июля. Феликс позвонил и спросил, что случилось. Значит, эта его дамочка ему передала. Я сказала, что решила продать дачу. Он почти взвизгнул. Нервишки, старенький уже!

– Как дачу? – удивился он. – Ты же не собиралась?

– Я передумала, – сказала я, – но если ты хочешь, ты можешь мне помочь в этом. И тогда я, конечно, отдам тебе часть денег. Процент отдам, как агенту.

– Наташа, – сказал он гневно, – я не ожидал от тебя… Это твоя дача и твои деньги! Но мне, конечно, было бы легче знать, что ты подстрахована, потому что тянуть две семьи…

О, мерзавец, мерзавец! Он говорит мне про две семьи! С каким удовольствием я убила бы его, если б могла! На кусочки бы разрезала!

– Да, – сказала я, – если бы у меня были эти деньги, я была бы подстрахована. Ты уже стар, Феликс, тебе трудно.

Он разозлился.

– Дело не в возрасте, – сказал он, – дело в обстоятельствах. Я не ворую и не торгую.

И тут я сказала то, что придумала.

– Феликс, – сказала я. – Дача принадлежала моему отцу. Его нет в живых, но это неважно. Мне будет уютнее (я так и сказала: «уютнее»!), если мы встретимся с тобой на его могиле, и я передам тебе все бумаги.

– Что за бред, – прошептал он. – При чем тут могила!

– При том, – сказала я. – Я уже давно чувствую, что мертвые мне ближе, чем живые. Мертвые меня не предают.

Почувствовала, как он испугался там, на том конце провода.

– Наташа, – сказал он, – все это так странно. Ты слышишь себя?

– Это мое право, – сказала я, – пусть тебе оно и покажется странным, но иначе я не согласна. Я буду знать, что отец присутствует при нашем разговоре, что я делаю этот шаг с его согласия… Ты ведь помнишь, как он любил дачу.

Я знала, что Феликс пойдет на любое условие, каким бы диким оно ему ни показалось! Он хочет, чтобы я продала дом и обеспечила себя! Он мечтает, чтобы у меня появились деньги и я оставила бы его в покое! Но это не все. Я знаю, что совесть его царапается, и ему стыдно, что он бросил меня на старости лет, больную и нищую, со старой собакой! А тут деньги, и я останусь с деньгами, и он поможет мне получить эти деньги, и можно будет спокойно наслаждаться семейным счастьем с молоденькой. («Две семьи»! Никогда не забуду!)

– Ну? – спросила я (якобы нетерпеливо, а он-то на крючке, попался!).

– Хорошо, – он вздохнул тяжело, – хорошо. Если это каприз, мне стыдно за тебя.

– Как ни назови, – засмеялась я, – пусть каприз. Так завтра? В десять? Ты помнишь, где наша могила?

– Думаю, что найду, – сказал он, – но, может быть, я за тобой заеду?

– Нет, нет, – нарочно испугалась я, – Нюра дома, да и этого, лохматого, никакими силами не выкуришь. Лучше уж встретимся там, на месте. Да, кстати! (Сделала вид, что только что вспомнила!) Кстати! Скажи своей дочери, чтобы она меня не запирала.

– Запирала? – удивился он.

(Значит, она ему ничего не рассказала ни про то, что я не ночевала дома, ни про поездку в сумасшедший дом! Стесняется она его, что ли?)

– Почему Нюра тебя запирает? Зачем?

– Ну, Господи, – сказала я устало, – мало в ней дурости, что ли? Сегодня ей показалось, что будет лучше, если мать посидит взаперти. Чем бы дитя ни тешилось…

– И ты так спокойно говоришь об этом?

(Он ничего не понимает. Ура!)

– А как ты хочешь, чтобы я об этом говорила? На стену мне лезть, что ли?

Вот этим-то я его и провела! Он решил, что я понимаю Нюрины выкрутасы и реагирую на них спокойно, как разумный пожилой человек, который видит в своей дочери экзальтированного подростка! А раз так – значит, я здорова, и можно поверить в то, что я продаю дачу! Ура!

– Я поговорю с Нюрой, – сказал он, – действительно, это нелепость…

Он не был уверен, что это так, но ему ужасно хотелось! Потому что – деньги! Деньги и спокойная совесть! А иначе – просто жуть малиновая: старуха, брошенная и вдобавок – запертая! Ух!

7 июля (утро). Пишу, как есть, спасаю от самой себя, от своей головы, больной, дырявой. Сейчас Нюра принесла мне таблетку. Я положила ее под язык и сделала глотательное движение. У Нюры глаза бегают, мне кажется – ей не до меня.

– Папа сказал, что вы хотели встретиться, – сказала она осторожно, – он сказал, что у тебя к нему важное дело…

– Да, и оно имеет к тебе отношение, – кивнула я (таблетка кислая, боюсь случайно проглотить!). – Я же упоминала про завещание…

– Мама, – перебила она нетерпеливо, – я ничего не понимаю в ваших с папой делах и – честно говоря – не хочу понимать!

– Напрасно, – говорю я, – напрасно. Не хочешь же ты весь век висеть на шее у Яна!

– При чем тут Ян! – вспыхнула она. – Ян здесь ни при чем!

Ах, вот как! Хорошо. Я так и думала: у нее другой на подходе. Или уже!

– Вы что, расстаетесь? – сказала я кротко.

– Почему расстаемся? – Глаза ее стали синими, как васильки, и забегали, забегали!

– У тебя нет денег, потому что ты ничего не зарабатываешь и зарабатывать не будешь. Тебя должен содержать мужчина. Но поскольку ты не умеешь долго спать с одним и тем же мужчиной, а времена у нас непростые, я хотела бы, чтобы у тебя были свои деньги. Ты – мой единственный ребенок.

Она не отреагировала на это нелепое слово: «единственный»! Она забыла, что у меня есть сын, о котором я сказала ей! Она забыла! Никто не хочет помнить! Ну, вы у меня попляшете!

– Откуда ты возьмешь деньги? – спросила она.

– Помнишь, – сказала я, – анекдот про нового русского? Новый русский спрашивает у мужичка: «Откуда, мужичок, у тебя деньги?» А тот ему отвечает: «Кроликов развожу». А новый русский спрашивает: «А у них откуда?»

Она даже не улыбнулась, вылупила на меня глаза и сильно покраснела. Она всегда краснеет, когда пытается понять что-то важное, а у нее не получается. Прекрасно, прекрасно! Запертая мать анекдоты травит!