Мод. Откровенная история одной семьи - Донна Фоли Мабри

— В общем-то, я догадывалась, что ты так и ответишь.

С того момента я действительно стала осторожной. Оглядывалась, спускаясь с лестницы, ела только то, что ел Джордж, и вообще была — сама бдительность. Я знала, что если что-то и случится, то внешне все будет выглядеть как несчастный случай или что-то вполне естественное, — например, что я наелась испорченных грибов. Старухе не хотелось в тюрьму. Она просто желала, чтобы и Джордж, и дети, и дом принадлежали только ей, и на все была готова, чтобы избавиться от меня.

Повсюду говорили о войне в Европе, но я не особенно обращала на все это внимание. Иногда приходили настоящие газеты, — а не только местные новости, — и тогда я читала их от корки до корки. Мне очень хотелось, чтобы газеты приходили чаще, но по-настоящему важные печатали в Сент-Луисе, и стоили они дорого.

Я не понимала, как война может изменить мою жизнь: в доме у меня, не прекращаясь, шли собственные бои. Иногда я ловила на себе такой взгляд матери Джорджа, от которого мурашки пробегали по всему телу. Я знала: она измышляет способ убрать меня с дороги, но так, чтобы ее не поймали.

В апреле 1917 года Америка вступила в войну с Германией. Была объявлена мобилизация, и каждый день страна направляла на поля сражения по 10 000 человек.

Почти все молодые люди города ушли в армию, не дожидаясь призыва. Для них это было чем-то вроде большого приключения. Они говорили, что это война во спасение мира, чтобы дать дорогу демократии и прекратить все войны.

Далеко не все вернулись домой. Кого-то похоронили на заокеанских кладбищах, кого-то — в местечке под названием Фландерс Филд, кого-то — в Арлингтоне, в Вирджинии; говорят, там обрели покой многие наши мальчики. Некоторые погибли в лесах Франции, и их так и не нашли. Другие возвращались домой без рук или без ног или ослепшими от горчичного газа. Наконец, 11 ноября 1918 года, война закончилась, и все, кто смог, вернулись домой. Один из них, Джонни Паркер, привез с собой испанский грипп.

Уже позже я прочитала, что эта эпидемия унесла жизни приблизительно 50–100 миллионов человек. Нередко заболевшие сгорали в считаные часы после обнаружения первых симптомов «испанки». Очень многие врачи ушли на войну, и дома остались лишь медсестры да студенты-медики. А где-то не было и вовсе никого из медперсонала. Но это было не важно: от испанки все равно помогала лишь молитва.

Джордж как шериф закрыл все общественные места, жители старались не выходить из дому. Когда болезнь постучалась в дом Паркеров, умер только Джонни, но его отец и мать остались живы. Этот недуг отличался тем, что чаще забирал молодых и сильных, а не старых и немощных.

К концу вспышки эпидемии в Кеннете не осталось ни одного гроба. Те, кто умел их делать, были слишком слабы, чтобы работать. Жертв гриппа заворачивали в холстину или покрывало и хоронили как можно скорее. Из-за нехватки рабочей силы все члены семьи, кто мог стоять на ногах, сами рыли могилы и вкапывали деревянные отметки — до той поры, пока не установят каменное надгробие.

Грипп волной прокатился по городку, унося с собой каждого четвертого. Священник Церкви Святости старался навещать столько больных, сколько мог, потом сам заразился и умер. Когда-то в городе было три доктора. Теперь же один уехал в госпиталь к солдатам, один все еще работал по 20 часов в день, а третий тоже умер от гриппа.

В нашей семье первым заболел Джордж. Я прикладывала к его лбу холодные компрессы, чтобы сбить жар, и мыла его несколько раз в день, обтирая прохладной тряпочкой. Через неделю худшее миновало, но он все еще был слаб и не мог встать с постели.

В три года Бад уже вырос из своей люльки, но все еще спал на матрасике в комнате бабушки. Следующей заболела она, а вслед за ней и малыш. Я ухаживала за обоими, как за Джорджем, обтирая их холодной тряпочкой и меняя грязное белье. Матушка Фоли была так слаба, что едва могла пошевелиться, но когда я убирала за ней рвоту и понос и мыла ее, она не сводила с меня тяжелого взгляда, и глаза ее светились ненавистью. Зрелище было жалкое, и я делала вид, что не замечаю этого. Ухаживая за ней, я говорила:

— Я молюсь за вас, матушка Фоли, молюсь, что вы примете дар спасения Иисуса. Не думаю, что Ваконда на вас осерчает. Мне кажется, что Ваконда — это всего лишь одно из имен Господа.

Наконец, жар у Бада спал, и через несколько дней он поправился, а вот мать Джорджа однажды ночью нас покинула. Я старалась, как могла, успокоить мужа и Лулу, но они были безутешны.

Джордж отправил своей сестре Бесси телеграмму, хотя знал, что она вряд ли сможет приехать домой. Не дожидаясь, он завернул мать в покрывало, и мы вместе отправились на кладбище, а Лулу с братиком остались дома. Джордж сам выкопал могилу, а я прочла псалмы и помолилась.

Потом заболела семья Клары. Первой была Мэгги, но Клара ухаживала за ней неотлучно, и наконец девочка пошла на поправку.

Однажды утром Альфред вернулся домой, пробыв в своей лавке всего несколько часов. Последнее, что он успел сказать жене, было: болен ты или нет, а людям все равно нужен корм для животных, и его долг этот корм обеспечить. Вернувшись домой, он привязал лошадь у крыльца, а сам ввалился внутрь. Клара бросилась ему навстречу, но он был слишком тяжелым для нее и так и упал в гостиной; во рту запузырилась красная пена. Клара побежала к нам, чтобы попросить Джорджа помочь втащить его на кровать, но к тому времени, как она добежала до нашего дома, Альфред уже умер — вот так быстро. А ведь еще утром он выглядел совершенно здоровым.

Джордж отправился в город и позвал на помощь Дуга Грэма и еще одного человека. Вместе они завернули Альфреда в покрывало и погрузили в фургон. Оставив Лулу дома с Бадом, мы с Кларой сели на заднее сиденье фургона и отправились на кладбище.

Спальня Мэгги располагалась на втором этаже их дома. Она была слишком слаба, чтобы ехать на кладбище, только сидела в постели и смотрела, пока фургон с телом ее папы не исчез в конце улицы.

На следующий день Клара проснулась с температурой. Еще не вполне оправившаяся от болезни, Мэгги сползла с постели и кое-как пришла ко мне. Клара попыталась прогнать меня.

— Сама заболеешь, Мод! Иди домой, со мной все будет нормально.

Не обращая внимания на ее слова, я вымыла Клару, спела песню и помолилась за нее.

— Помнишь, как ты ухаживала за мной, когда родился Бад? Теперь пришел мой черед ухаживать за тобой.

Через несколько дней Клара справилась с болезнью, и Мэгги тоже набралась сил и смогла за ней ухаживать.

Потом заболела я. Клара и Лулу ухаживали за мной, пока болезнь не отступила. Кроме Лулу, все в обоих наших домах переболели гриппом, и либо сдались, либо победили.

Как-то вечером Лулу отправилась спать совершенно здоровой. Но когда на другое утро я позвала, она не спустилась…

Я снова позвала Лулу, но ответа так и не последовало. До сих пор помню, как все происходило, будто в замедленном действии. Джордж повернулся и посмотрел на меня. Я встретила его взгляд. Паника охватила мое тело, и все внутри похолодело. Я вышла из кухни и направилась к лестнице, изо всех сил заставляя себя переставлять ноги. Медленно-медленно, держась за перила, я поднялась. Когда я дошла до лестничной площадки, все тело била дрожь. Я остановилась и снова позвала Лулу по имени, ожидая ответа, но его не последовало.