Бездушные. Искупление - Дарья Данина

- Я переодевалась. – Первое, что приходит в голову.

- Ты не врёшь мне? – Окидывает комнату скользящим взглядом. – Смотри, что я нашёл.

Он подбрасывает вверх что-то пёстрое, и я узнаю в предмете банку пива, что неосмотрительно оставила на ступенях. Жестянка падает на кровать.

- Твоё?

- Моё. – У меня голос пропадает. Моё положение с каждой секундой всё больше расшатывает слабые нервы. Его взгляд, искажённый недоверием, пробирает до костей.

- Как можно забыть это на ступенях? Я чуть было не убился...

- Нико, это случайность.

Я говорила, что больше не боюсь его? Это ложь...

Потому что меня бросает то в жар, то в озноб. Он подходит совсем близко, и я чувствую запах алкоголя.

- Так ты скажешь мне в чём дело? – Точёные брови смыкаются на переносице, а я продолжаю судорожно хватать ртом воздух.

- Нико, ты пугаешь меня... - Поднимаю руку, укладывая её крепкую мужскую грудь. – Не делай...

- Нико, ты здесь?! – Даже без стука. Дверь распахивается вновь, и в комнату ветром врывается Руслан.

Это конец... хотя, и так было ясно, что я оттягивала неизбежное.

- Как видишь. – Произносит Николас, отступая от меня. - Что-то важное, я так понимаю? – Переводит взгляд со своего друга на меня.

- Где она? – Я пячусь от позднего гостя, замечая за его спиной того самого охранника, с прижатым к лицу полотенцем, пропитанным кровью. Руслан наступает, и Нико тут же преграждает ему доступ ко мне.

- Стоять. – Отодвигает меня за свою спину. – Что, блять, произошло?

- Где девчонка?! – Переходит на рычание этот зверь, буравя мне голову одичавшим взглядом.

Я не могу произнести и слова. Чтобы я не сказала, сухой мне уже не выйти.

- Так вот в чём дело? – Шипит Нико, оглядываясь. – Подружку прятала?

Всё, что происходило дальше кажется мне очередным дурным сном. Хватаю Николаса за кисть, пытаясь удержать на месте. Он вырывает свою руку и устремляется в уборную. Я слышу крики, и отворачиваюсь, как только он за шкирку вытаскивает оттуда взбешённую и брыкающуюся девушку. Мой живот начало выкручивать спазмами, способность двигаться у меня напрочь пропала.

Стараюсь не смотреть на то, как девушку, словно трофей, передают из рук в руки. Закрываю глаза, понимая, что мне тоже придётся отвечать за то, что прятала у себя беглянку.

Хлопок двери и зловещая тишина запускают по моей коже стаю мелких бусин-мурашек.

- Есть оправдания? – Вздрагиваю, потому что даже не слышала, как он подкрался. Тёплый воздух обжигает шею и невыносимым жаром проносится вдоль позвоночника.

Я дёргано оборачиваюсь, сталкиваясь в потемневшими глазами и кривой разочарованной усмешкой.

- Нет. – Не отвожу от него глаз. Храбрюсь.

- Нет, значит... - Он облизывает свои полные губы, и поднимает руку, накручивая на свой палец прядь моих волос. – Собиралась помочь ей? Или хотела вместе с ней бежать? Не удивлюсь, если бы вы в паре решили избавиться от меня...

- Это не так. – Мне неприятно это слушать. Я делаю всё, чтобы принять его, а он продолжает ждать от меня подлости. – Если бы я хотела убить тебя, я бы уже давно могла это сделать! – Намекаю Николасу на пистолет, который он перестал от меня прятать. Я часто вижу оружие, которое он спокойно оставляет на прикроватной тумбе, либо кладёт под подушку. – Так что не нужно обвинять меня в том, чего я не делала! Как я должна была поступить? Выставить девушку, которая просит у меня помощи, за дверь? Прости, но я не такая дрянь! Хотя и почувствовала себя таковой, когда ты вытаскивал её из ванной, передавая своему дружку! Я ведь ничего не могу сделать! И тебе - тоже!

Как на духу выпаливаю то, что накопилось. Будто мне развязали язык, который до этого был завязан морским узлом.

Выражение его лица не менялось. Оно оставалось неизменным на протяжении всей моей тирады. Лишь чуть заметный прищур выдавал его напряжение.

- Хочешь сказать, что больше не желаешь мне смерти?

Это всё, что он услышал?!

- Я просто желаю, чтобы весь этот кошмар закончился, Нико! – Уже кричу ему в лицо, пытаясь достучаться.

- Кошмар? – Наконец, его брови снова задвигались. – Я делаю всё, чтобы ты не чувствовала кошмара, дорогуша! – Неожиданно его рука отпускает мой локон, и перехватывает воротник на моем свитере. Дёргает на себя, и я слышу треск рвущихся ниток. – Ты до сих не поняла этого?!

- Это правда? – Перехватываю его за кисти, и вкладываю в свой взгляд всю ярость, что билась внутри меня. – А тот кошмар, что вы творили на заднем дворе сегодня? М? Ты каждый день калечишь и убиваешь людей... что вы сделали с тем мужчиной? Затолкали в него клюшку для гольфа?! – Между его бровями появляется глубокая складка. Жевалки начали ходить ходуном. Значит, она не солгала. Это правда. - Что за ненормальная и необоснованная жестокость?! Вы больные... отмороженные... как я могу не чувствовать кошмар рядом с тобой?! Скажи мне? Мне подумать страшно, что ты и твои отморозки могут сделать со мной, если я окажусь вам не угодна!

Мулат тяжело дышит, а моя грудь поднимается в унисон с его. У меня чувство, что он сейчас не знает, что со мной сделать. Убить? Или успокоить? Кто бы его успокоил... потому что гнев сейчас плещется не только в моих глазах, но и в его.

- Дура! – Выплёвывает мне в лицо, и отталкивает от себя с силой, которой я не ожидала. Я тут же спотыкаюсь об свою же ногу, и падаю на пол, больно ударяясь ягодицами.

Шиплю, и отползаю к стене, ожидая от взбешённого и выпившего мужчины чего угодно, но только не того, что он громко ругаясь на испанском языке, выскочит из комнаты, оглушительно хлопая дверью.

Унять бешенство оказалось не так просто. Зато довести меня до исступления, для неё оказалось проще простого.

- Нико. – Не оглядываюсь, потому что узнаю голос Макса. – Заканчивай. Время ночное... Аня ругается.

Знаю. Счёт времени пока ещё не потерял.

Впихиваю в его руки ствол, и плюю себе под ноги. Не знаю, на что я надеялся, но стрельба по мишени никогда меня не успокаивала.

Перед глазами до сих пор стоит её лицо, взгляд, метающий молнии. Ярость, которая, блять, действительно обжигала.

Хотелось заткнуть её, скрутить в рог, заставить пожалеть о сказанных словах. Но ведь она права. Права, чёрт возьми!

Понял, что боюсь. Охренеть как боюсь её потерять. Слушал её, а сам думал о том, что будет, когда она узнает, что ублюдка Альвареса завалили. Она не останется со мной. Голову на отсечение даю, что по своей воле она не останется.

Трус...

Обхватываю голову руками, и тихо вою от отчаяния, которое безжалостно скручивало внутренности. Я не смогу сказать ей. Я не смогу отпустить её. Как не мог и год назад. Не сдерживаюсь, и в ярости переворачиваю уличный деревянный стол, отбрасывая тот на несколько метров.