Здесь все взрослые - Эмма Страуб

Впервые эта мысль сформировалась у Августа, когда он узнал, как соединяются и множатся клетки, и каждый человек – их собственный научный эксперимент. Однажды в третьем классе Августу это объяснили родители. Мама Августа, Рут, сказала: произвести на свет ребенка – как испечь торт, в процессе подготовки ты смешиваешь разные ингредиенты, соблюдаешь особый порядок, а потом ждешь и смотришь, сработал ли рецепт. Наверное, подумал тогда Август, с моим рецептом что-то пошло не так, в меня положили слишком много мамы и слишком мало папы. Позже эта мысль – в корне ошибочная – не раз приводила Августа в смущение, но ребенок есть ребенок. Августу было всего восемь лет.

Не то чтобы вышла ошибка. Просто в результате получилось нечто другое. Бывает, два разных человека что-то делают по одному рецепту, а получают два разных торта: один положил больше ванили, другой меньше, один взял такое масло, другой другое, один делал смесь столько-то времени, другой столько-то. Один проявил больше терпения, другой меньше. Один заглядывал с проверкой в печку чаще, другой реже.

Помогала одежда – магазин предлагал массу возможностей. Родители Августа считали, что это просто наряды, однако Август все понимал иначе.

Когда ему исполнилось десять, семья впервые отвезла его в летний лагерь. Август умолял их о поездке, страсть к исследованиям у него уже проснулась, и этот лагерь он откопал в интернете. Лагерь был весьма прогрессивный, даже для Клэпхэма, даже для всего северо-востока, даже для таких, как Рут и Джон, которые торговали одеждой и удобряли землю червями. Фирменная лагерная футболка гласила: ЛАГЕРЬ СОЛНЕЧНАЯ ДЕРЕВНЯ, КОНКУРЕНЦИИ, РАСИЗМУ, ГОМОФОБИИ, ТРАНСФОБИИ, СЕКСИЗМУ, КОММЕРЦИИ – НЕТ. Интересующее его слово так и звенело в центре надписи, в глазах Августа всякий раз вспыхивала искра, когда он его видел. Лагерь притаился в лесах Массачусетса, всего в нескольких часах езды, едва Джон свернул с трассы на подъездную дорогу к лагерю – переделанные сараи и другие постройки старой фермы – Августа даже затошнило, этим летом выяснится, заметит ли кто-нибудь его особенность, а если кто-то узнает правду, что тогда будет.

В лагере каждый осваивал что-то новое: макраме, бисексуальность, похудение, фрисби, французский поцелуй, косметику, брил ноги. Август решил, что для начала сменит имя. Он попал в палату на двенадцать коек, она называлась «Вечнозеленая», каждому ребенку полагалось взять с собой пару простыней, спальный мешок, походный ящик, четыре пары шортов, восемь футболок, две фуфайки, как можно больше нижнего белья. Августу досталась койка внизу, на что он и рассчитывал, хотя спать наверху тоже клево, и когда Дэнни, кудрявый блондин из Бруклина, предложил ему махнуться, Август обрадовался, обнял Дэнни и закричал: «Чувак! Как скажешь!» Вечером вся палата собралась вместе на первую посиделку, каждый что-то рассказал о себе, кто он и откуда, и Август уверенно, будто не раз об этом говорил, объявил, что дома его зовут не Август, а Робин, вот так пусть они его и зовут. Возражений не последовало. Все очень просто. Словно черную комнату пронзил лучик света.

Иногда ложь – вовсе не ложь, если она приближает тебя к истине. Иногда ложь – это как заветное желание, молитва.

Робин Салливен. Имя такое, что сразу и не поймешь. Промежуточное, чтобы привыкнуть, самое то. Больше всего Август дружил с девчонками из соседней палаты, каждое утро он подбегал к их столу, и они всякий раз затягивали хором: «Птичка Робин, птичка Робин, к нам скорее прилетай». Август от удовольствия даже глаза закатывал, как пес, которому чешут брюшко. Они не были похожи на девчонок в Клэпхэме, те все как одна носили легинсы в обтяжку, отращивали волосы до середины спины, гоняли на розовых великах с розово-фиолетовой бахромой на руле и красились помадой одного цвета, когда родители давали поблажку. Девочки в лагере – совсем иное дело. Одна пострижена под машинку, у кого-то в ухе три дырки. Девушки-вожатые тоже другие: мешковатые обрезанные джинсы, в носу кольца, некоторые в коротких платьицах в цветочек и с длинными волосами, как у Рапунцель из сказки братьев Гримм. Одна, которую все звали Гусь, хвалилась, что никогда не стрижет ногти на ногах. Чернокожие девочки спали прямо в шелковых платках. Все девчонки громко пускали ветры и по этому поводу громко ржали. Раньше Август считал, что девочка – существо особенное, утонченное. Девчонки же в лагере в корне отличались от тех, кого Август знал дома, притом все были разными. Все они считали, что Август – гей, и переубеждать их не хотелось, вроде как глупо. Геев в лагере хватало, парни постарше ходили по двое, держались за руки и целовались после танцев или за койками, когда думали, что их никто не видит, точно самые обычные парочки. Казалось, на территории лагеря все известные тебе правила и нормы поведения стерли, нажав клавишу, а вместо них – полная свобода, веди себя как заблагорассудится, как нравится, никто тебя дразнить не будет. Входишь в ворота – и попадаешь на другую планету.

Отчасти Август выбрал этот лагерь еще и потому, что никто из Клэпхэма сюда не ездил, и как только Джон и Рут отчалят, некому будет следить за ним и осуждать. Пусть считают его тем, кем хотят, зачем их переубеждать?

Недели проходили быстро: дети катались в лодках, пели песни у костра, бронзовели на солнце, у многих вылезали веснушки. Дэнни, спавший под Августом, во сне ровно посапывал – белый блондин со встроенным механизмом. Джон и Рут звонили раз в неделю, каждый день слали письма, и по дому Август не скучал.

За неделю до конца смены был родительский день. Август сказал Джону и Рут, что приезжать не обязательно, однако им, понятное дело, приехать хотелось, и упираться Август не стал.

В лагере он кое-что примерял: топик подруги, рукавчики с оборками. Ожерелье. Все красили друг другу ногти, даже самые красивые парни, которые играли в баскетбол, одна команда в рубашках, другая без, им было уютно в своих телах – смотрите, кому интересно.

Каждый вечер, лежа на койке, Август задавал в пространство вопросы:

В чем разница между твоим телом и твоим мозгом? Ни в чем? Во всем?

В чем разница между тем, кто ты есть, и за кого себя выдаешь?

В чем разница между ложью и тайной?

В чем разница между страхом и стыдом?

В чем разница между тем, что у тебя внутри и снаружи?

В чем разница между метеором и метеоритом? Метеорит ударяет землю. Вступает с ней в контакт. А как назвать метеор, который сам выбирает, когда ударять и ударять ли вообще?

Август был такой не один.

В лагере очень любили игру «Смотреть за облаками» – ты просто лежишь на склоне большого холма и пялишься в небо. Иногда облаков много, иногда нет вообще, но это не важно. Кто-то из вожатых рядом читает книгу или просто лежит с закрытыми глазами, а все дети вокруг, будто цветочные лепестки. Одна вожатая предлагала смотреть за облаками чаще других – высокая, худенькая, веснушчатая, каштановые кудряшки торчат во все стороны. Ее звали Сара, и кое-кто из палаты Августа утверждал, что раньше у нее было другое имя. Мужское. Мертвое, как говорили ребята, отдыхавшие в лагере не первое лето, и в голову лезли истории с привидениями. Так говорила и сама Сара, и все ее любили, и мертвым именем ее никто не называл, никогда. Август всегда ходил смотреть на облака с Сарой, старался устроиться ближе к ней, так, что их головы почти соприкасались. Кто-то из ребят Августа легонько поддразнивал (да, в лагере все-таки дразнили, но по-доброму), мол, он на нее запал, в каком-то смысле так оно и было, только не в том, какой они имели в виду.