Начало пути - Анатолий Радов

– Я?

– Ну так… – Руна хмыкнула и зашагала к одной из веревок. Ловко перепрыгнув через нее, она исчезла во мраке, а я взволнованно глянул в сторону маленького восьмиугольника.

Но желание приблизиться к лежащей там девушке, коснуться ее – пересилило волнение, и я, вложив клинок в ножны, твердо зашагал вперед. Подошел, присел перед спящей, тронул рукой тонкое плечико. Девушка чуть пошевелилась, еще во сне, потом проснулась, открыла глаза и вдруг испуганно подскочила.

– Все нормально, – поспешил я успокоить. – Метку мы сняли, так что…

– Ты раб? – без церемоний перебив меня, удивилась Мариша. А я вдруг притянул девушку к себе за плечи.

– Нет.

В это короткое слово я вложил всё – ненависть и любовь, зло, накопившееся во мне за два года, и так и не побежденное им добро, укрывшееся в самой глубине сердца, огрубелость от этой чревловой жизни и нежность, которая всегда оставалась в моих мечтах.

Девушка вздрогнула, но не отстранилась. Лишь вздохнула – то ли испуганно, то ли взволнованно. А я коснулся ее губ своими.

Она подняла руки, попыталась отпихнуть меня, но неуверенно. Через пару секунд одна из ее рук опустилась, а вторую я почувствовал на своем затылке. Нежные пальцы взъерошили волосы, скользнули в них, обволакивая голову пьянящим облаком. И запах. Невесомый, хрупкий, сливающийся с ночной лесной свежестью.

Я нежно и настойчиво обнял тонкие плечи, а язык стал раздвигать влажные и мягкие, как сахарная вата, губы…

– Оставь ее, грязный раб! Как ты смеешь! – рыкнула за спиной, казалось, сама ненависть, и тут же меня с силой отдернули за плечо. Я едва успел разжать объятия, чтобы не увлечь за собой Маришу. Повалился на холодную землю, взревел…Потом резко вскочил на ноги, обернулся. Мой взгляд, пылающий злобой, уперся в не менее жесткий взгляд Ринвора.

– Я не раб, – вырвалось у меня с таким достоинством, что аристократ на секунду опешил.

– Мин Ринвор, успокойтесь! – Возникшая, словно из тьмы, Руна встала между нами. – Это всего лишь часть ритуала. Поверьте мне.

– Что за чушь? – недовольно бросил отец девушки, не сводя с меня ненавидящего взгляда. – Какая часть ритуала? Чтобы раб целовал благородную девушку?! Да за такое…

– Мин Ринвор, ритуалы придуманы не нами, – осторожно перебила бабуля. – Но дело совсем не в рабстве. Ритуал требует, чтобы по его завершении девственник поцеловал девственницу.

– Вы хотите сказать, что вот этот наглый раб девственник? – Ринвор хмыкнул и тряхнул головой. – Всем же известно, что эти грязные отребья уже с детских лет познают, что такое плоть…

– Возможно, вы правы, но не в этом случае, – тут же продолжила Руна. – Именно поэтому я и вожу этого раба с собой. Для исполнения финальной части ритуала. Одолжила за небольшую плату у одного из бронов. Временно.

Ринвор снова хмыкнул, мотнул головой, и взгляд его вдруг стал спокойней.

– Что ж… – Он отвел от меня глаза и подошел к сидящей на одеяле дочери. Та выглядела довольно-таки смущенной и даже немного напуганной. – Мари, милая, нам нужно возвращаться.

Он протянул ей широкую ладонь, и Мариша, ухватившись за нее тонкими пальчиками, поднялась, зашелестев складками платья. Тут же принялась расправлять их, избегая взглянуть в нашу сторону. Или, что скорее, в мою.

– Хорошо, – заговорил Ринвор, терпеливо ожидая, когда дочь закончит заниматься платьем. – Если это часть ритуала, то я не стану наказывать этого заносчивого раба. Но не слишком ли он дерзок для своего положения?

Мои руки мелко затряслись – и от злобы и от беспомощности. От подобных слов и обращения меня не защитит никто и ничто. Есть только один способ – заставить поменять отношение к себе силой. Но и он недоступен. На мне клеймо, а Ринвор аристократ. Владей он четвертым кругом магии Крови, запросто сможет обездвижить чужого невольника и потом сделать с ним что угодно. А он, думаю, владеет. И возраст, и суровое волевое лицо – все говорит о том, что он не из тех, кто лишь сибаритствует благодаря своему положению и деньгам.

А даже если и не владеет… В амбаре, где я прозябал последние два года, успел наслышаться множества баек. Судьба тех рабов, кто покушался на жизнь благородного, была незавидна. Это не побег. Способы наказания были настолько суровы и изощренны, что…

– Видите ли, мин Ринвор, – продолжила сочинять бабуля, – это вовсе не дерзость. Поймите, соприкосновение с Тьмой накладывает отпечаток.

– Но вы же…

– Кто-то способен сопротивляться Тьме лучше, кто-то хуже, но нет тех, кто умеет делать это в совершенстве. Все зависит от того, сколько в тебе Света. Но, согласитесь, вряд ли есть человек, имеющий внутри только его.

– Я вас понял, – буркнул Ринвор, явно не собираясь вступать в схоластические рассуждения, и взглянул на дочку: – Мари, ты готова?

– Да, папа. – Девушка присела в чем-то наподобие книксена. – Мы можем идти.

– Прощайте, – сухо бросил в нашу сторону ее отец, и они заспешили к дожидающимся их на лесной дороге экипажам.

В ту же секунду к нам подбежал один из рабов, молча протянул Руне маленький мешочек и торопливо засеменил за хозяевами.

– А мы разве не с ними? – спросил я, глядя в ту сторону, где несколько секунд назад растворилась во тьме белая фигурка Мариши. Словно кусочек сахара в огромном океане черного кофе.

– В Лиорде нам делать больше нечего. – Руна пару раз подбросила мешочек на ладони, развязала тесемку и ловко пересыпала монеты в мошну.

Возможно, будь я в другом настроении, звон золота и порадовал бы, но мне было до одурения хреново. Отношение Ринвора снова окунуло меня в помои рабства, иначе и не сказать. То, что Мариша даже не взглянула в мою сторону после того, как подошел отец, было подобно последующему выливанию этих помоев на голову. И эта передача денег через раба… Чревл!

Я провел языком по губам, сплюнул под ноги и ухмыльнулся. Что ж. Теперь я стану каждый вечер молиться Великому Номану, чтоб он ниспослал мне другую судьбу. И если он услышит мои мольбы, я обязательно вернусь в этот город. Свободным. К ней, этой аристократке-куколке. Ну а после к Вирону заскочу. Как же не заскочить-то?

В темноте, метрах в ста, послышался удар хлыста, потом другой, шорох колес, топот логов. Аристократы покатили к своей прежней беззаботной жизни. Наверное, о том, что произошло, и вспоминать скоро не будут.

– Зачем ты девчонку целовать-то полез? – спросила Руна с ухмылкой. – Я же тебя попросила только разбудить.

– Не сдержался, – буркнул в ответ. – Да и она меня сразу рабом назвала, вот и перемкнуло что-то в голове. А о рабстве на раз определила.

– А чего ты хотел? Она же «белая» кровь.

– Да просто обидно, после того что сделал для нее. Даже про записку не спросила – я написал, не я? До лампочки ей. А ведь если бы не мой ночной визит – она бы принадлежала Тьме.