Оверклокеры - Сергей Замятин

С медицинской точки зрения она, несомненно, права, ведь слишком долгое присутствие в палате реанимационного отделения даже самого близкого родственника не всегда способно помочь больному, а зачастую даже может помешать врачам бороться за его жизнь. Только родственникам это не объяснишь, ведь они, насмотревшись «Хауса»148 и начитавшись советов в Интернете, считают, что разбираются в медицине не хуже любого врача, а иногда даже и лучше. Именно поэтому слова медсестры, естественно, вызывают у Леры возмущение. К счастью, только мысленное. А всё потому, что грозный вид медсестры, отдалённо напоминающий пробудившегося из спячки Ктулху149, заставляет Леру на мгновение даже забыть о том, что она хотела сказать. Единственное, чего она сейчас хочет, так это увести глаза от размагничивающих её жёсткий диск прожекторов медсестры и постепенно уничтожающих его низкоуровневое форматирование. Причём чем быстрее, тем лучше.

Но медсестра, по всей видимости, никуда не торопится, продолжая монотонно-скрипучим голосом буравить её барабанные перепонки, объясняя Лере правила поведения в реанимационном отделении.

«Канчай флудить150 и бес тебя тошна», – думает Лера, успевая при этом утвердительно, хотя и немного фальшиво кивать головой в знак понимания всей серьёзности данной ситуации и одновременно прикидывать, сколько ей нужно времени, чтобы сделать задуманное селфи.

По её расчётам, десяти минут должно хватить с лихвой, ведь она не собирается сидеть рядом с бабушкой, держа её сухую, будто выскобленную добела от многолетнего тяжкого труда ладонь в своей руке, и уж тем более справляться о её здоровье и рассказывать ей про своё житьё-бытьё. К тому же Лера не имеет ни малейшего понятия, как вообще можно с ней долго чатиться, ведь бабушка Лара – ламерша до мозга костей. Она в жизни не кликала мышь, никогда не топтала батоны на клаве и даже не знает, как часто стоит переставлять на пеньке ломаную форточку151. К тому же совсем не шарит в Интернете. Короче, ваще мрак!

Наконец, закончив свою утомительную и занудную лекцию, медсестра пропускает Леру в бокс и закрывает за ней дверь. Сама же остаётся дежурить снаружи. Не поленившись, засекает на часах положенные 10 минут для свидания.

Итак, обратный отсчёт времени для Леры начался.

Когда она входит в палату, то чувствует, как холодок пробегает по спине, а кожа немедленно покрывается гусиной рябью, словно её касается невидимая рука смерти и торжественно вручает ей свою чёрную метку. Она видит измождённое тело Лагшмивары, неподвижно лежащее на специальной кушетке. Некогда молодое и крепкое, сейчас оно представляет собой восковую фигуру с желтушно-прозрачной кожей, соединённую пучками проводов и трубок с различными измерительными приборами, следящими за жизненно важными функциями организма.

С виду кажется, что Лагшмивара просто спит, но на самом деле внутри неё постоянно кипит борьба за выживание, что даётся ей весьма нелегко, учитывая её тяжёлое состояние и преклонный возраст. Возможно, кто-то другой в её ситуации уже давно бы сдался, опустил руки и прекратил эту борьбу, посчитав её бессмысленной и безнадёжной, но только не Лагшмивара. Да, в её жизни было больше чёрных полос, чем белых. Да, судьба не любила баловать её, при любом удобном случае спеша напомнить, что действительность – это ежедневный тяжкий труд, в том числе над собой. Да, бывали моменты, когда ей хотелось поставить жирную точку в её затянувшемся (как она сама считала) диалоге со своей жизнью. Но, к счастью, всегда находилась какая-то веская и противоречащая правилам пунктуации причина тому, чтобы вместо точки поставить запятую, тире или, на худой конец, многоточие.

Так было. Но Лагшмивара всегда с гордо поднятой головой выходила из самых, казалось бы, безвыходных ситуаций, помня о том, что у неё есть две дочери и они нуждаются в её заботе и любви. Кстати, это обстоятельство всегда стояло на первом месте в её длинном списке главных причин, почему стоит на этом свете жить. И хотя обе её дочери давно уже стали взрослыми и стараются всячески избегать не только помощи своей матери, но и её гиперпротекции, Лагшмивара не обижается на них, в глубине души понимая, что рано или поздно яблокам суждено навсегда оторваться от своей яблони. С другой стороны, она – мать и до последнего своего вздоха будет оберегать каждое своё дитя. Эта чистая и бескорыстная любовь к своим дочерям, собственно, и удерживает её до сих пор в этом мире, позволяя Лагшмиваре самой принять решение – уходить ей мучительно медленно, хотя бы для того, чтобы без обиняков попрощаться со всеми, или быстро и безболезненно, не разводя нюни. Сразу и навсегда.

Однако, она и не подозревает, что внучка Лера, которую она обожает, наверное, даже больше, чем свою младшую дочь, прямо сейчас собирается принять это решение за неё.

Лера вплотную приближается к кушетке и оценивающе осматривает бабушку, попеременно переводя взгляд с неё на аппарат искусственной вентиляции лёгких и обратно. Поразительно, но, глядя на Лагшмивару, она абсолютно не меняется в лице, оставаясь до неприличия флегматичной, будто не видит ничего особенного в том, что её родная бабушка сейчас находится на грани между жизнью и смертью.

«Падумаешь! И што в этам такова неабычнава? Каждый день на планете умерает окала 160 тысяч челавек. Чё па всем гаревать што ли?» – думает Лера и приводит свой любимый смартфон в боевую готовность.

Ей требуется сделать всего одно селфи, но только такое, чтобы у всех, кто будет его оценивать, реально сорвало башню. Всё, что для этого требуется, – забить на чувство такта. Лера знает, что её бабуля – старушка крепкая, а потому сомневается, что в ближайшие несколько часов можно будет ожидать её смерти. Даже если это и произойдёт прямо сейчас, её похорон всё равно придётся ждать не менее трёх дней, а значит, о селфи на кладбище с покойницей можно и не мечтать.

Эмотикон Леры сейчас :-|

В её голове пульсирует лишь один вопрос:

«Интересна, а скока йа палучу лайкаф за селфи с умерающей бабушкай?»

И тут же звонко хлопает свободной ладонью себя по лбу.

«А пачиму бы не устроить ей похараны пряма сдесь и сичас? Врачи ж сказали, што ана всё равно не желец. А чо! Навирняка можна срубить многа лайкаф. Ф канце канцов – ништо не истинна и всё дазволена!» – думает она.