За все надо платить - Алексей Макеев

– Это же банк Данилова! – воскликнул Лев и задумался, а потом неуверенно проговорил: – Боюсь сглазить, но, кажется, кое-что начинает вырисовываться. Как только домыслю до конца, поделюсь.

– Это был, – выделил парень, – банк Данилова, потому что он там больше не работает. И оформлена эта карта летом прошлого года. И сумма там лежит очень даже нехилая.

– Почему «получал» в прошлом времени? – поинтересовался Орлов.

– Потому что люди, которых я тут же отправил по этому адресу, выяснили, что труп указанного Усова был обнаружен полицией 27 ноября прошлого года по наводке соседей, которые пожаловались на очень уж неприятный запах из его квартиры – он жил один. В связи с тем что ключи от квартиры некие недобры молодцы у него отобрали, он воспользовался ключами, которые на всякий случай держал у соседей. И произошло это 20 ноября. Труп-с уже начал разлагаться – отопительный сезон в разгаре, поэтому определить точно, когда он умер, невозможно. Но! Причина смерти – не травма головы, не последствия побоев или что-то в этом духе. Нет! Он был очень аккуратненько застрелен, пуля от «макарова», нигде не засвеченного. Дверь вскрывали болгаркой, так что внутренности замков остались нетронутыми, и выяснилось, что их не открывали ни дубликатом ключа, ни отмычкой. Короче, Усов знал своего убийцу и сам впустил его в квартиру. Обстановка в квартире старая, но было несколько дорогих вещей, например, новый большой холодильник и новый плазменный телевизор, а это говорит о том, что материальное положение покойного внезапно и резко улучшилось. А род его занятий просто бросался в глаза – афиши! Он был артистом какого-то театрика, что привело нас к необходимости завтра же с самого утра прочесать частым гребнем все артистические агентства, предъявить фотографию Усова и выяснить, кто искал такой вот типаж. Можно предположить, что после того, как его ограбили, он позвонил тому, кто его нанял, и рассказал, что с ним произошло. Наниматели предпочли не рисковать и ликвидировали Усова.

– Боюсь, что не только его, – тихо произнес Гуров. – Петр, ты возьми эти удостоверения и отдай нашим экспертам, пусть определят, чья это работа. А можно сделать и проще – узнать, кто из таких умельцев был убит в ноябре.

– Ты думаешь? – насторожился Орлов.

– А что тут думать? – невесело усмехнулся Лев. – Удостоверения делались под конкретного человека для определенной цели, а не для того, чтобы ими размахивали направо и налево. Их у него отобрал неизвестно кто. Где они могут всплыть, одному богу известно. Исключать то, что они попадут в руки полиции, нельзя. Для наших специалистов выяснить, кто их сделал, не проблема. Остается взять за жабры мастера и вытрясти из него имя заказчика. И тот его сдаст, потому что липовые удостоверения такого уровня – это не фальшивый паспорт. Вот кто-то просчитал возможное развитие событий и нас опередил. И я уверен, что этот кто-то имеет самое прямое отношение к полиции.

– Ох как не хотелось бы! – покачал головой Петр.

– А куда деваться? – криво усмехнулся Гуров и повернулся к Степану: – Что там еще?

– Сотовый телефон покойного, который лежит перед вами, завтра исследуют на предмет выходящих и исходящих звонков, а также эсэмэс-сообщений. Однако, в связи с отсутствием у Усова отобранного сотового и наличием в доме стационарного телефона, звонить он мог только с него, так что абонента и время последнего звонка мы завтра будем иметь, как и за все последнее время. Сильно сомневаюсь, что это нам что-то даст, но все-таки! И Шахерезада закончила дозволенные речи!

– Завтра Шахерезада, кроме всего прочего, свяжется с Томой Шах-и-Мат и, как хочет, так и отобьет у уголовников того метрдотеля, который обслуживал банкет после предпремьерного показа кинофильма, – сказал Гуров. – Это он снимал, как Строевой дарили цветы. Потом этот тип кому-то отдал запись, и ее тут же выложили в Интернет. Он мне нужен живой и способный отвечать на вопросы.

– Лева, может не стоит ворошить эту историю? – осторожно спросил Крячко. – Прошла она, и слава богу!

– Как вы не понимаете, что это звенья одной цепи? – удивился Гуров. – Это же очевидно!

– Объясни! – потребовал Орлов.

– Рано! – покачал головой Лев. – Вот проясню для себя еще кое-что, тогда и расскажу.

– Лев Иванович, но вам же проще связаться с Томой, чем мне, – возразил Степан.

– Я с ней разговаривать не хочу! – отрезал Гуров.

Услышав это, Крячко мигом сложил два и два и понял, откуда в понедельник дул ветер. Он выразительно посмотрел на Орлова, и тот чуть прикрыл глаза, показывая, что намек понял и попозже они это обсудят. Степан не имел такого опыта общения с Гуровым, как эти двое, но общий настрой уловил и поэтому покорно согласился все сделать.

– Теперь, наверное, моя очередь, – сказал Орлов. – Сегодня ко мне пришли Павел с Оксаной. Те самые. Пришли-то они ко мне только потому, что Гурова и Крячко на месте не было, но заявили, что разговаривать будут только с Львом Ивановичем.

Лев почувствовал, что не сможет еще раз выслушать все, что говорили парень с девушкой, поэтому резко поднялся:

– Петр, ты сам все расскажи, а я пойду на свежий воздух, взбодрюсь, а то спать очень хочется.

Он надел куртку, в кармане которой лежали сигареты с зажигалкой, и вышел на некий гибрид балкона, террасы и веранды – Степан жил в пентхаусе, и это открытое, но огороженное пространство, куда вела дверь из гостиной, было непонятно как называть. Он закурил и, глядя на некое подобие звезд, потому что они кое-где проглядывали сквозь плотную пелену, думал о том, что очень правильно говорят: «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным». Много лет назад он зарегистрировался с Марией только потому, что ему грозила смертельная опасность и он хотел обеспечить женщину, с которой жил, – чувство ответственности, будь оно неладно! Лучше бы о родителях в тот момент подумал! И вот с тех пор он несет свой крест, потому что обезьяна с гранатой по сравнению с Марией – образец предсказуемости. Лучше не вспоминать, сколько раз она его подставляла и сколько нервов ему из-за этого вымотали. А он, идиот, все прощал и прощал! Когда сам, когда его уговаривали. Но теперь его терпение кончилось. Она сама подала на развод, ну и скатертью дорога!

– Лев Иванович, – позвала его сзади Лика. – Пойдемте, сейчас самое интересное начнется – я буду свои новости рассказывать.

– Скажи мне, ну почему все бабы – дуры? Я не о тебе – ты редкое исключение, та самая одна на миллион. Вот я вам на голову свалился, а ты восприняла это совершенно спокойно. Сейчас еще двое незапланированных, и ты опять ведешь себя так, словно это в порядке вещей. Другая бы на твоем месте…

– Лев Иванович, нет женщин умных или глупых, – перебив его, улыбнулась Лика. – Есть женщины битые и небитые. И на этом классификация заканчивается. Битых жизнь еще в детстве хорошо потрепала и научила, что можно делать, а что нельзя, показала границы, за которые лучше не переступать, и ценить то, что имеешь. А небитые порхают, как бабочки, до тех пор, пока им все сходит с рук, а потом жизнь сбивает их с ног и макает мордой в грязь. После этого они или ломаются и остаются там, в грязи, или поднимаются, но переходят в разряд битых. Правда, есть совершенно ничем и никем не прошибаемые бабы, но это уже клиника.