Принц из-за моря - Дмитрий Чайка

Марк вышел на улицу. Торговый район Елеферий, в котором он жил и работал, вплотную примыкал к гавани Феодосия и Бычьему форуму. Именно там продавали бессчетное количество скота, которое поедало население огромного города. Марк уже привык к толпам людей, которые вечно спорили, махали руками и божились напропалую, напоминая обезьян, которых привозили сюда на потеху толпе. Он полюбил местную кухню, в которой было множество блюд из мяса, рыбы и овощей, не всегда знакомых в землях франков. Только рыбный соус, гарум, Марк никогда не использовал. Местные партнеры настойчиво предлагали ему попробовать самые дорогие и изысканные сорта этой приправы, без которой тут за стол не садились, но он так и не решился. Он с великим трудом, подавляя тошноту, представлял, как его готовят из протухших на солнце потрохов рыбы, и отодвигал соус в сторону. Для него это было чересчур.

Марк свернул на улицу, где работали ювелиры. У него с собой было несколько камней. Не нужно показывать все сразу, это может обрушить цены. Он закажет несколько десятков изделий у разных мастеров, и большая часть из них поедет и поплывет во все концы Империи. Антиохия, Газа, Сидон, Иерусалим, Александрия, Карфаген… А там недалеко и арабские купцы из Мекки, которые караванами разнесут эти украшения по всей Аравии. А ведь есть еще Персия, в которой полно богатой знати, и отношения с которой были весьма неплохими. Новый шахиншах Кавад Шируйе ссориться с ромеями просто не мог, он едва держался на троне разоренной страны.

Ага, вот и первая лавка. Марк решительно вошел внутрь.

В то же самое время. Париж. Нейстрия.

Король Хлотарь сидел на берегу реки, глядя на волны, мелкой рябью бегущие мимо. Свита стояла сзади, не смея побеспокоить государя, который в последнее время сильно сдал. Он словно угас, как догоревшая свеча, ничуть не напоминая того красавца и силача, которым был еще совсем недавно. Видя слабость короля, зашевелились герцоги франков, жадно разевая ненасытные глотки. Зашептались епископы, алчущие земель, обещанных королем Бургундии. Подняли голову тюринги и алеманны. Они не желали подчиняться тому, кто лишен воинской удачи. Старые боги, которым они поклонялись, даруют победу тем, кого любят. Для короля Хлотаря наступили не лучшие времена. Его франки по-прежнему были верны, но еще одно поражение, и они тоже начнут недовольно ворчать, не желая класть головы за такого вождя.

Париж, он же римская Лютеция, скучился за городскими стенами, опоясывающими остров Ситэ. Только так и смогли уберечься горожане от набегов гуннов, готов, франков и прочих племен. Все левобережье Сены лежало в руинах. Театры, бани, базилики и форумы были теперь лишь грудой камней, которые стали строительным материалом для ушлых монастырских арендаторов, нашедших свой кусок хлеба, вкалывая на богатейшие парижские обители. Святой Герман, архиепископ Парижа, лет сто назад получил эти земли в дар, и теперь это место так и называлось, Герман — на — лугах, или Сен-Жермен-де-Пре. С римских времен в Париже уцелело немногое. Парочка базилик да старинные термы, которые непритязательный король Хлодвиг превратил в свой дворец. Все равно в городе не было здания больше и нарядней, ведь Париж почти весь был выстроен из дерева. После «длинного дома», где родился завоеватель Галлии, это строение могло вызывать у него лишь восхищение и трепет. Хлодвиг полюбил Париж, и он проводил тут много времени, сделав его своей столицей.

Его правнук Хлотарь, напротив, ненавидел это место всей душой. Ведь он вырос здесь, волей дядюшки Гунтрамна, тогдашнего короля Бургундии, оторванный от родной матери на долгие годы. Они виделись украдкой, когда она, самая страшная и безжалостная женщина Франкии, украдкой приезжала сюда из Руана, владыкой которого и считался маленький король. Мама плакала, обнимая его. Ведь он у нее остался один, рожденный на склоне лет. Его отца, Хильперика, зарезали убийцы, подосланные теткой Брунгильдой, когда он был еще в колыбели, а все его братья и сестры умерли молодыми. Оспа, дизентерия, нож, меч, яд… Вот что стало причиной их смерти. Хлотарь остался один из десяти потомков своего отца. Он жил, чтобы отомстить за него, впитывая науку хитроумной и жестокой матери. Она никогда и никого не боялась, убивая своих врагов напоказ.

Король Австразии Сигиберт, муж Брунгильды, зарезан в день, когда победил его отца… Святой Претекстат, епископ Руана, зарезан в церкви во время службы, на глазах у прихожан… Король Хильдеберт II, сын Брунгильды, отравлен в собственном дворце вместе с женой… Мама была великой женщиной и шла напролом, не стесняясь в средствах. Хлотарь горько усмехнулся. Он, старый дурак, думал, что закончил ее дело, когда конь разметал по камням тело ненавистной тетушки Брунгильды. Ан, нет! Ее семя проросло наружу, сколько его ни топтали. Мать нашла бы выход из той ситуации, в которую он попал. А вот он не может. Силы закончились.

— Тебе придется довести это дело до конца, Дагоберт, — сказал он после долгого молчания сыну, стоявшему рядом. — Я уже не смогу.

— Ты о чем это, отец? — голос сына дрогнул. — Мы еще покажем этому засранцу в следующем году. Вот увидишь!

— Не увижу, — грустно усмехнулся Хлотарь. — Господь оставил меня без своей милости. Видно, мало я жертвовал на церковь. Надо будет щедро одарить храмы. Мы не выстоим против такой конницы, сын. А у нас самих ее слишком мало, да и какие всадники из франков! Смех один! Уж на что покойный король Сигиберт был великим воином, а и тот сидел у авар в плену, пока не заплатил выкуп. Расколотили его в пух и прах.

— Так что нам нужно сделать? — непонимающе посмотрел на него Дагоберт.

— Не нам, — криво усмехнулся старый король. — Тебе придется сделать кое-что… Именно тебе, сын. Твой брат Хариберт слишком мал и глуп. А я уже не смогу. Слушай…

— Всем отойти на пятьдесят шагов, — резко сказал Дагоберт, повернувшись к свите. — Я слушаю тебя, отец, и клянусь, что исполню твою волю.

В то же самое время. Окрестности Новгорода. Словения.

Лесопилку поставили на реке Ильц, которая несла свои черные воды прямо к Новгороду, сливаясь там с разноцветными водами Дуная и Инна. Эта река брала начало прямо в огромном глухом бору, который и сейчас называют Баварским Лесом. Именно оттуда пойдут плотами бревна прямо к водяной мельнице, что встала в ее низовьях, почти у самого устья.

Вуйк давно забыл, когда спал дома. Дел было до глубокой ночи, и он рвал жилы из последних сил, чтобы поспеть к сроку. Мельница еще строилась, а лес из верховий Ильца понемногу уже пошел. Его шкурили и укладывали в