Не оглядывайся! - Элеонора Лазарева

В том голубоватом свете все казалось таинственным и тишина, сопровождающая это, настораживала и пугала.

- Что-то сейчас должно произойти. Но что? – прислушивалась девушка к состоянию сердца, тревожно бившегося в груди.

Мужчина вдруг остановился, склонился к самому лицу Лары, приподняв ту за подбородок, и медленно прикоснулся к ее губам. Поцелуй был легким, воздушным. Лара потянулась к нему, но он как-то резко отпрянул и выпустил ее подбородок. И тут она поняла, что он просто благодарил, поняла, что это был поцелуй как просто подарок от самого короля. А вот поцеловать по настоящему ему противно. Да и как прикоснуться к такому страшилищу. Хотя он король и поступил как король – просто поцеловал свою музыкантшу, свою подданную, а не как нравившуюся ему девушку.

Слезы закипели на глазах и она всхлипнула. Мужчина отвернулся и глубоко вздохнул – он тоже понимал, чтО об этом подумала несчастная девушка.

- Я обещаю вам, Лара, что вы будите всегда под моим покровительством, чтобы не случилось. Я буду счастлив, считать вас своим другом. Принимаете это?

Лара кивнула, все еще пытаясь сдержаться. Горло перехватывало от горечи, и ей так захотелось показаться сейчас в своем обличии, что она уже была готова рассказать об этом, а потом вдруг испугалась, вспомнив те его глаза, в кабинете, когда он смотрел на нее, как на продажную женщину.

- Нет, - передернула она плечами, - лучше уж пускай видит меня такой.

- Тебе холодно? – заметил король ее дрожь.

- Немного, ваше величество. И если вы не возражаете, то давайте пройдем в зал. Там коллеги уже давно нас заждались. Обещали еще небольшой концерт для вас.

- Для тебя, - тепло улыбнулся он, - ведь этой твой день рождения.

- И для меня, - согласилась Лара.

Взяв ее за руку, мужчина положил ее на свой локоть, и они пошли в музыкальный зал, где их ждали гости.

Праздник продолжился, но Лара улыбалась сквозь слезы - она помнила взгляд мужчины, вдруг увидевшего перед собой уродливое лицо. Это было так обидно и так несправедливо, что она еле держалась, считая здесь минуты своего пребывания. Хотелось домой, хотелось плакать.

- Вот и все, - Лара смотрела на улыбающегося танцующего короля с другими дамами и девушками, - моя сказка закончилась. Теперь мне осталось либо во всем признаться, либо остаться прежней. Об этом подумаю и все основательно взвешу, - думала она, сидя у окна с бокалом в руке, - Но как же страшно!

- Модрус, - вдруг вспомнила она, - Он сможет мне помочь. Он выступит моим адвокатом и расскажет королю истинную версию моего преображения. Ведь именно он тогда дал мне эту булавку, чтобы спрятать от агентов тайной канцелярии, а оказалось что не от них, а от заговорщиков, которые искали шпиона в их организации, и она обязательно была бы разменной картой в этой войне.

Больше к Ларе король не подошел. Через некоторое время поздравил ее еще раз и пожелал всем хорошего праздника. Он ушел, и Лара собралась домой, отговорившись усталостью. Ее не стали сильно уговаривать, и она уехала, с грустью в сердце. Она понимала, что король не хотел огорчать ее, но чувство несправедливо причиненного оскорбления, засело в душе. Оно давило и терзало сердце и захотелось кричать на незаслуженность такого обращения. Еле сдержалась.

Уже дома, в постели, Лара еще раз взвесила все за и против и решила дождаться Модруса. Вскоре пришло известие от него самого. Он сообщал, что задерживается еще на некоторое время и рад, что дочь освоилась в столичном доме. Лара читала его послание и плакала от радости: отец жив и скоро она сможет все ему рассказать. Слишком много скопилось на сердце печали, а он сможет ее и выслушать и помочь.

Но и она сама помогала другому человеку – мальчику Анту, который прибыл в столицу по ее приглашению.

Лара приняла его в своем доме и представила Фелису, как и обещала. Тот выслушал парня, задал много вопросов, просмотрел его записи и одобрил под радостные взгляды Лары. Ант был взволнован и бесконечно благодарен девушке.

- Я никогда не забуду вашей доброты, Лара, - жал он ей руку, - Если надо будет даже отдам за вас жизнь.

- О, только не это, - смеялась она, похлопывая того по плечу, - от тебя мне нужна только музыка, Ант. Если ты согласен, то мы можем попробовать сыграть вместе что-то твое либо мое. Согласен?

Тот онемел от неожиданного предложения.

- Я счастлив буду, как никогда, - опомнился он и приложился губами к руке Лары.

- Скоро состоится праздничный концерт в честь подписания мира и мы с тобой обязательно выступим на нем, - продолжила она, вглядываясь в лицо взволнованного парня, - Я обещала королю показать и тебя и твои произведения. Надеюсь, что ты ему понравишься. Но сначала подучишься, и мы с тобой порепетируем.

- Согласен и буду ждать вас, госпожа Лара, - кланялся он, прижимая руки к груди.

Лара уехала, вспоминая лицо Анта. Когда-то и она так волновалась, узнав о своем дебюте на столичной сцене, не только в своем мире, но даже и в этом. Теперь она выводила на дорогу признания нового композитора и исполнителя.

Целый месяц до большого события оглашения мира и концерта, по этому случаю, Лара репетировала с Антом то в музшколе, то у себя дома. Парень уже освоился и приобрел репутацию отличного музыканта и хорошего товарища, как в школе, так и в общежитии, где поселился. Лара поддерживала его, ссужала небольшими деньгами, который тот брал со смущением и досадой, обещая выплатить сразу же, как начнет сам зарабатывать. Девушка соглашалась, дабы не вводить того в еще большее чувство неловкости. Но общая работа сближала их и стыд и смятение уходили в прошлое. Ее рояль и его свирель стали едины: их руки играли одну мелодию, мелодию слияния в одно единство сплоченности душ.

Перед самым праздником, прибыл Модрус. Счастью Лары не было предела.

Она тут же вечером, после отдыха и ужина, пригласила его на прогулку в сад. Там, гуляя под руку, она начала свой рассказ про короля. Мужчина внимательно слушал девушку, время от времени прижимая к себе, особенно, когда та останавливалась и всхлипывала. Модрус задумался, когда Лара закончила. Он понимал, что здесь он сможет только одно - раскрыть самому королю истинную правду о Лариной внешности, но как представить все это обществу, знавшую ее как